Читать книгу - "11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук"

о том на каждом перекрестке. Когда-то Лев Толстой заметил, что истинный патриотизм должен быть стыдлив. Вера, по-моему, должна быть ещё более стыдливой. А Вы из неё методично, к месту и не к месту, делаете театральную афишу. И все долдоните: «Дай Бог, дай Бог…» Уж не говорю о том, что лицедейство и вера – это вообще-то вещи несовместные, но чего в нашей жизни не бывает. Поверьте, Валерий Сергеевич, ну, очень литературным фурункулом выглядит Ваш «боженька». А это – грех, полагаю, даже грех немалый.

Ещё Вы не раз твердите о том, что не завидуете Филатову. («Нет, я не позавидовал Филатову и его «Сукиным детям». «Ну вот, Лёнька опять меня «расстроил»: у него уже готов второй сценарий, а ты первый фильм не видел. Когда он успевает?! Я бы после такой удачи год бы праздновал, ни х…я не делал бы, всё мемуары писал, как я делал и что думал, какой у меня был стул и какие женщины. А он строгий… и всё по делу!»). И чем больше твердите, тем более явственно видно, что Вы ему всё-таки завидуете во всём, даже в том, что вот его разбила болезнь и «красивая баба» стала его верной сиделкой (и она таки стала ею!), а с Вами бы такого никогда не произошло. И вот же буквальное подтверждение моим словам: «Кому ты завидуешь? Любимову? Упаси Боже! Губенко? Да никогда в жизни! Филатову? Отчасти, потому что умеет себя мобилизовать, сделать, написать, убедить, снять. А так-то что? У них своя жизнь, у тебя своя. Да… Замечательной откровенности был день прилёта. Очутились в номере у Нинки с Лёнькой. Рассказал я Лёньке, сколько гадости в дневнике записано, и про него лично, потом пришёл Ваня Бортник и ему сказал, и что собираюсь опубликовать, и что не убивайте вы меня, Христа ради, коллеги мои гениальные, которыми любуюсь я – крест святой! – когда вы в форме играете Моцарта и Сальери. И, по-моему, даже плакал я от восторга. Много говорил о Дениске, и много плохого. Это печально. Лёнька ужасно злой на него». И таких, подобных мест пять или шесть.

Вот Высоцкому Вы действительно завидовали как бы помягче сказать, слабо, вяло (хотя тоже завидовали). Потому что и окружающие, и сами Вы никогда не сомневались: он во всём, за исключением игры на сцене, на несколько голов выше Вас. С Филатовым этого не получается, потому что в одном сильны Вы, в другом он, и сравнить вас, расставить в табели о рангах, ой, как трудно, если вообще возможно. А другом Высоцкого Вы были по той же причине, по которой сельские умные красавицы обычно водятся с дурнушками: на контрасте работают. Володя в этом качестве Вас и держал. Когда Вы увесисто, крупно заявляли о себе – молотил нещадно Вас по голове (эпизоды с Гамлетом, кортиком, топориком – натуральное тому подтверждение). Даже если эта догадка верна на полпроцента (а почему бы и нет?), то и в таком случае Вы просто молодец, что не зациклились на ней. Ум-то у вас мощный, где-то даже парадоксальный, мог ведь и допереть…

Очень слабое место в целом сильнейшей книги – Ваше политикантство. Примеров – тьма. Да практически каждое Ваше «хождение» в политику – неуклюжее, пошлое, зачастую просто глупое. По уму бы Вам с Вашим бесспорным талантом даже коготка в неё, ублюдочную, не следовало совать, такая это параша вонючая, особенно в наше постсоветское время. Да если бы не заработки… Но это-то хоть понятно. Непонятно другое, как Вы, умница, так и не разобрались в гнусной личине Гайдара. На 50 процентов Вам её раскрыл сын (отец Дионисий, священник Успенского храма в подмосковном городе Видново – М.З.). А вторая половина страшна отнюдь даже не тем, что этот жирный губошлеп, как и его «легендарный дед», обошёлся со своим народом, как с быдлом. Вам лично никогда не приходило в голову, что Гайдар продолжил на Руси худший вид самозванства и, прежде всего, поэтому страшно навредил ей. Что это вообще за фамилия такая – Гайдар, если он – Голиков? А я Вам скажу: такая же, как Ленин, Троцкий, Свердлов, Сталин, Молотов. Псевдонимисты хитрые, – на наши бедные головы. Поэтому главку «Бумбараш на воздушном шаре…» – я бы Вам очень советовал убрать при последующих переизданиях. Мягко дистанцируйтесь от человека, который по политическим соображениям дружит с городской сумасшедшей, убогой Новодворской, потому что: скажи мне, кто твой друг… Да что я Вас учу, в самом деле? Сами-то Вы с усами.

Сильнейшее воздействие всего Вами написанного, как это ни покажется странным, – Ваше постоянное качание на идеологических, нравственных, национальных, бытовых и прочих качелях. Веришь всему, потому что опять же, как говорил Толстой, человек течёт, одинаковым, ортодоксальным ему претит быть. Вот и Вы, то сетуете на евреев, то тихо восхищаетесь ими. Тем более, что по большому счету они не лучше и не хуже чукчей. Не говоря уже о русских…

Слабым получился образ Ирбис. То – сопли-вопли, то – месяцами молчок. Вот над ним бы Вам глубже и поработать, с телесными, как теперь модно говорить, сексуальными подробностями, даже если и материалу не хватает. А Вы – за счет боженьки. Ибо на фоне вина, юбок, друзей и лицедейства Вы – симпатичный, здоровый, талантливый мужик, а с «боженькой» – слизняк какой-то, ей-богу. Простите меня, грешного. Но я просто диву даюсь, как такого крупнейшего просчета Вашей книги до сих пор никто не заметил? Он же торчит из книги как мосол из борща.

В целом же, повторяю: книга Ваша стала событием последних лет, даже не смотря на то, что её-то почти замолчала критика. Хотя какая сейчас может быть критика?

И последнее. Все (до единого!) таганковцы – люди ущербные в силу того, что главная, определяющая часть их жизни прошла в тени, образно говоря, «мэтра-фюрера». Они все поэтому, как и Вы, мечутся по жизни: играют, пишут, политикой занимаются, бизнесом, интригами. Меж тем, настоящие писательские задатки среди живых таганковцев есть только у Филатова, Демидовой и у Вас. (Смехова, как видите, не упоминаю, хотя он и плодовитее всех и в отличие от Вас давно именуется литератором. Но это отдельная тема).

К чему я это? «Комета, которой Вы – хвост», под занавес понял (это когда с Шолоховым Василий Шукшин пообщался): всё в жизни ерунда, кроме писательства. Поймете ли, в конце концов, Вы это? По меньшей мере, десять подходов к этой, судя по всему, чрезвычайно животрепещущей для вас проблеме, я