Читать книгу - "Две жизни. Все части. Сборник в обновленной редакции - Кора (Конкордия) Евгеньевна Антарова"

мало имеют духовных возможностей. Не нищетой материальной потрясайтесь. Но нищетой их духовной, которую вы много раз делали еще беднее. Ваш путь – не путь политика и устроителя Земли, но путь ускоренного пробуждения духовного Света в людях через музыку. Не путайте этих путей. Можно и должно быть патриотом, честным и деятельным гражданином своего отечества. Но путь, каким несут свое гражданство, свою любовь к родине и свой труд для нее, остается индивидуальным путем, и перепутывать секторы труда вовсе не значит расширить свое собственное сознание или сделать свой труд более полезным для сознания встречных. Пойдемте с нами. Вам необходимо пройтись по воздуху. Кстати, вы посмотрите новые картины синьоры Скальради. Не стойте же в такой недоуменной, рассеянной позе, – прибавил И., улыбнувшись артисту. – Можно подумать, что вы вывели из моего разговора заключение, что музыканту, кроме его музыки, закрыты все другие пути знания и деятельности. Это неверно, и я этого не говорил. Не суживать горизонт дел и мыслей, но ширить его так, чтобы вся Вселенная вошла в ваше сердце. И чтобы вы стали сыном ее, а не только сыном родины. Гению все пути открыты, но только тогда, когда он не бьется между Небом и Землей, а когда миры слиты в нем воедино, ибо в нем самом Гармония свела счеты своего «Я» с единой Землей.

Взяв под руку растерянного Аннинова, И. вывел его из дома и пошел по направлению к Общине.

– Я опомниться не могу! Я мог представить себя в разных ролях. И чаще всего, признаться, я мнил себя великим музыкантом, просветителем, благодетелем и джентльменом. Но чтобы я оказывался в конце концов вором!.. Слуга покорный! Этого только недоставало на мою бедную голову.

Аннинов был так комичен в своих жестах, изображая, как он представлял себе свое величие и куда попал, поверженный словами И.; он так уморительно размахивал руками и делал такие громаднейшие шаги; голос его взлетал до высоких нот и падал вниз. Забыв о нашей пыли, он поднял целое ее облако, в котором казался огромным привидением. Я не выдержал и залился хохотом.

Музыкант остановился, точно громом пораженный. Он смотрел на меня во все глаза, очевидно крепко забыв о моем присутствии. На его подвижном лице боролись разные чувства, но все казалось мне так смешно, что я не был в силах остановить своего глупого смеха.

– Вот она, комедия человеческой жизни! – сказал, наконец, Аннинов. – Я распят, а ему смешно! Каково же, действительно, должно быть, Величайшим из людей наблюдать мелкого воришку, расточающего без пользы их духовное добро! О Господи, только сегодня, сейчас я уразумел, что это такое «Вечное Движение» и кто – его носители на Земле и над нею. Носители его на Земле только те, что могут понять – внутренней, интуитивной верностью – силу в себе не как собственный дар, выработанный своими достоинствами, а как движущееся во времени слияние с Силой, живущей вечно. Ах, если бы мне больше никогда не забыть ни на минуту, что моя земная жизнь – не простое чередование дней, удач или неудач в них. Но движение силы, вечно живущей и вечно творящей, движение ее в творчестве, к которому я только и могу присоединиться, сливаясь в спокойствии и чистоте с нею в музыке. Как легко и просто было бы мне тогда жить! Каким озаренным и наполненным казался бы мне мой каждый день, вереницы которых я пропускаю сейчас так бессмысленно, тоскуя по Небу, воруя его дары у несчастной Земли и жалуясь на свое одиночество.

Мне было глубоко жаль Аннинова, голос которого теперь звучал глухо и скорбно. Я чувствовал себя виноватым и хотел уже обратиться к нему с извинением, как снова заговорил И.:

– Друг, дело не в том, что в эту или другую минуту вы помните или забываете, что вы гонец высших Сил на Земле. Но дело в том, чтобы вы, человек гениально одаренный, помнили, что на вас лежит еще и долг Небу. И долг этот заключается в том, чтобы сердце ваше не мрачнело так легко, подпадая влиянию чуждых вам эманаций. Удары этих чужих мыслей только тогда разбивают психику человека, когда он слаб в своей верности Тем, Кого он признал высоким источником своего благоговения, чьи идеи его пленяют, чье озарение он считает счастьем своей жизни. Много творческих восторгов вы вызвали в толпах людей, передавая им плоды своего счастливого дара. Не одну Голгофу вы прошли, чтобы войти в ту ступень творчества, где могут отдавать люди-гении своим братьям Свет слышимой или видимой ими Гармонии. Вы часто задумывались о встречах с отдельными людьми. Вы не раз поражались, почему вы не дали счастья ни одному живому существу подле себя. Но вы никогда не задумывались о ваших встречах с толпами людей. Почему вы ни разу не подумали, как велико ваше счастье, что вы можете вводить в храм Света, в блаженство Любви и мира толпу тех, кто пришел слушать вас? Как же вы представляете себе ваш подвиг пробуждения к высоким чувствам и силам толп людей? Можете ли вы безнаказанно для вас проносить по Земле молчание этих толп, их умолкание к мелочи Земли и их слезы благоговения, восторга и благодарности их ощущения великого сияния Неба, когда вы играете? Восторг, вызванный в человеке, как и ужас, и скорбь, и страдание, – все ткет нить связи, за которую гений несет гораздо больший ответ, чем простой человек.

Если гений вытащил людей из болота страстей в сияющее благородство, хотя бы только на те часы, когда они его слушали, читали, смотрели, то море их благородства и благодарности ляжет стеной вокруг гения, если его гордость и сознание своей власти над ними было преобладающим чувством. В этих случаях связь гения с толпами людей может стать тяжелой рамой, упругой перегородкой между ним и его окружением, между ним и его Учителями. Я не говорю о тех печальных случаях, когда гений вводит тысячи людей в заблуждение, прививая им самые разнообразные пороки и затемняя им путь к Гармонии всякими видами собственных изломов, выдавая их за новые искания Истины, к какой бы отрасли творчества эти изломы ни относились. Восторги, вызванные в людях, все слезы, скорби, страсти, подобранные вами, исцеленные или утешенные вашей музыкой, если вы не радовались, что можете подбирать их усердно, благоговейно в чашу вашего сердца, с тем чтобы подать ее как слезу вашей радости – слезу кристальной чистоты, как Господне вино – вашему Учителю; если вы не молили вашего Учителя сжечь все эти страдания в огне Его пламенного духа,