Читать книгу - "Девочка из Аушвица. Реальная история надежды, любви и потери - Сара Лейбовиц"

Вместе мы вели такую же жизнь, как в кибуцах. Девушки занимали одно здание, а юноши – другое. Мы с Шаломом остались в комнате, где жили раньше, и еще несколько женатых пар получили отдельные комнаты. В то время мы были единственной парой с ребенком, и она стала дочерью всего гарина. Мы добавляли хавер или хавера[50] к именам друг друга, и когда Далия училась говорить, она называла Шалома хавер Тати – папа. В Шаббат, когда Шалом благословлял вино, у нас за столом порой сидело несколько десятков юношей и девушек. Хоть я была моложе их, меня считали взрослой и опытной, потому что я уже вышла замуж и имела ребенка.

Среди членов подготовительной группы был тринадцатилетний Мели Лейбовиц из деревни в регионе Мармарош в Карпатских горах, переживший Аушвиц и единственный оставшийся в живых из своей семьи. Шалом опекал мальчика-сироту, и они очень сблизились, отчасти благодаря одинаковой фамилии, Лейбовиц. Он учил Мели молитвам, занимался с ним ивритом и читал еженедельные отрывки из Торы. Мели был красивым, общительным мальчиком. Маленькая Далия обожала его. Он сидел с нами за столом в Шаббат и вскоре стал частью нашей семьи. Когда мы эмигрировали в Израиль, то отправили его учиться в Микве Исраэль[51], но, к нашему великому горю, в пятнадцать лет он вышел в поле у себя в поселении и подорвался на мине. Мы чувствовали себя так, будто потеряли родного сына. Я не помню, было его полное имя Мендель или Шмуэль, помню только, что все звали его Мели. Да будет благословенна его память.

Во время подготовки мы вели совместное хозяйство. Все работали и отдавали свои зарплаты кибуцу. Кто-то трудился в винной лавке, кто-то в мебельной. Мы вместе готовили на кухне и ели в столовой. Поскольку я ухаживала за ребенком, я не ходила на работу, но помогала с делопроизводством и приготовлением пищи. Далия в коляске всегда находилась рядом со мной.

Каждый день мы готовились к эмиграции в Израиль: у нас были уроки истории, мы изучали разные регионы страны, учились говорить на иврите и пели на нем песни. Мы все трепетали в предвкушении грядущего переезда на Землю Израиля. Время от времени сионистские лидеры приходили нас навестить – они произносили зажигательные речи и с горящими глазами вспоминали разные эпизоды из истории Земли Израиля.

Эмиграция на Землю Израиля

Сара Лейбовиц

С рождения Далии прошло полтора года. Наступили Осенние праздники 5708 года по иудейскому календарю (1947), а мы все еще были в Сату-Маре и готовились к отъезду как гарин «Тора Ве-Авода». Мы с нетерпением ждали момента, когда все переберемся на Землю Израиля.

На праздники я приготовила блюда, которые помнила по родительскому дому, и испекла те же медовые печенья, которые пекли мои мама и бабушка. Я до сих пор пеку их, и это любимые печенья моих детей, внуков и правнуков.

Спустя два дня после еврейского Нового года Шалом пошел покупать третью швейную машину для своей мастерской у еврея, который эмигрировал на Землю Израиля. Я пошла с ним посмотреть машину, и мы договорились купить ее, после чего я вернулась домой с Далией.

Когда я вошла во двор, там царила необычная суета. Юноши и девушки подбежали ко мне с восклицаниями:

– Где ты была? Мы тебя ждали! Сегодня в полночь мы на автобусе уезжаем в Бухарест, а оттуда на корабле поплывем на Землю Израиля!

Мое сердце едва не выпрыгнуло из груди от радости: «Сегодня?»

Товарищи сказали мне, что мы уедем из Сату-Маре на автобусе, принадлежащем одному местному еврею. Он оставит автобус на улице в Бухаресте и с нами сядет на корабль, который дожидается в Болгарии. Все надо будет делать в секрете, потому что, если соседи-неевреи прознают, что мы плывем на Землю Израиля, нас могут арестовать. Мы сказали дворнику-нееврею, что едем в другой город посмотреть футбольный матч.

Я с коляской побежала к Шалому, надеясь остановить покупку машины, но не нашла его. Я вернулась домой, а потом появился и он. Я сказала, что этой ночью мы уезжаем и нам надо собирать вещи. Хотя все это звучало, словно сон, Шалом немедленно воскликнул: «О, Мессия пришел!» Действительно, эмиграция на Землю Израиля была для нас сродни приходу Мессии.

Мы сложили наши немногочисленные пожитки в вещмешок, а я упаковала еще и халы, и медовые печенья, оставшиеся с новогодних праздников. Внезапно я вспомнила, что у Шалома всего одна пара носков. Я побежала к его кузену, жившему в Сату-Маре, и попросила еще одну пару носков.

Мы выехали в четверг в сторону Бухареста со всеми членами гарина. Во время поездки мы в основном дремали, но сразу проснулись, когда автобус остановился. Оказалось, что он сломался. Водитель решил заехать в соседнюю деревню для ремонта. Мы все вышли на дорогу, но не могли просто стоять на обочине и не знали, когда автобус починят, поэтому решили идти. Мы с Шаломом несли свой вещмешок и маленькую Далию на руках.

Встало солнце, и через некоторое время автобус нас нагнал. Мы сели в него и продолжили свое путешествие. Ближе к Шаббату мы добрались до небольшой деревушки, где сделали привал. Когда Шаббат закончился, в полночь с субботы на воскресенье, мы сели на поезд до Бухареста. На платформе толпились сотни людей, и сесть на поезд оказалось нелегко. Мы боялись, что нам всем не хватит места, и члены нашего гарина залезали в вагоны через окна. Первым залез Шалом; я передала ему Далию и вещи, а потом люди помогли мне самой забраться в окно.

Все вокруг нас радовались переезду в Израиль, но рассказывали также неприятные истории о том, как люди отбирали чужие места. У нас было три разрешения на поездку, которые мы купили в Сату-Маре на собственные деньги. Кто-то подошел к нам и предложил оставить ребенка в Румынии, а разрешение на выезд продать ему. Шалом в ярости отогнал этого человека.

Когда мы сошли с поезда в Бухаресте, евреи города приветствовали нас едой и напитками. В ту ночь мы спали на вокзале, дожидаясь следующего поезда. На следующее утро садиться в поезд опять пришлось с боем. Мы побежали к одному вагону, но он был полон, побежали к другому и забрались туда, но оказалось, что сидячие места уже