Читать книгу - "Создатели памяти. Политика прошлого в России - Jade McGlynn;"

укладывается в мировоззрение, лежащее в основе пропагандируемых исторических уроков: Россия как сильное государство, с особым путем развития и великодержавной миссией. В политической риторике и самопонимании российской элиты давно присутствуют элементы мессианства - от провозглашения Москвы Третьим Римом до универсалистской идентичности Советского Союза как первого международного рабочего государства (Duncan 2002; Kukulin 2018; Berdyaev 1922, 1990; Rabow-Edling 2006). Более того, мессианское мышление особенно дополняет презентистское использование истории Кремлем, особенно если мы используем определение мессианизма, данное Вальтером Беньямином, как "одновременность прошлого и будущего в мгновенном настоящем" (Benjamin 1968: 265). Конечно, сильное чувство мессианизма становится все более очевидным по мере того, как все громче звучит клаксон призыва к истории, предвещающий кровожадное "освобождение" Украины Россией в 2022 году.

Хотя мессианский тон может принимать разные формы, он опирается на самоуверенность, подкрепленную шовинистическим пониманием истории, которая изображает Россию спасительницей если не мира, то, по крайней мере, евразийского континента. Приведенный ниже пример из МИДа довольно типичен в этом смысле:

 

Неоднократно оказывалось, что Россия, которую цивилизованная Европа воспринимает как нечто чуждое и опасное, спасала Европу от экзистенциальных угроз. Как тех, что возникли на европейской почве, так и внешних [...] Сегодня история предоставляет нам еще один шанс оставить в стороне наши разногласия и объединиться для решительной борьбы с общей угрозой - угрозой терроризма.

MID 2015h

 

Это утверждение передает повторяющийся аргумент о том, что величие России проистекает из ее исторических достижений, особенно из ее действий по защите или освобождению Европы на протяжении последних столетий. Такой образ мышления поднимает понятие "подлинной и ненастоящей" Европы, которое пересекается с другими дискурсами, особенно консервативными, противопоставляющими либерализм традиционным ценностям (Рябов и Рябова 2014a, 2014b; Stroude 2013; Сапожникова 2015; Verkhovskii and Pain 2012; Tolz 2017). В ней также присутствуют заимствованные элементы советского и империалистического мышления, что отражено в приведенной ниже цитате, в которой есть намеренные отголоски знаменитой речи Черчилля "Железный занавес" и частые упоминания о религии:

 

У России есть реальный шанс стать христианским лидером Евразии. Произойдет новая евангелизация Европы - от Адриатики до Балтики. С Западной Европой будет покончено, у нее нет духовной силы [...] Россия сейчас - самая важная страна в мире. Все зависит от того, что произойдет в Сирии.

Асламова 2015

 

Согласно этой логике, возвращение России к статусу великой державы должно быть пронизано ссылками на историю и представлено как повторение тех же исторических достижений. С этой точки зрения, знание и уважение истории является центральным условием реализации потенциала России: именно это придает обращению к истории цель, а не просто легитимацию.

 

Дипломатия памяти

Такие нарративы предназначены не только для внутреннего потребления. Российское правительство также склонно продвигать за рубежом свои лестные представления о России как о стране, обладающей редкой связью со своими историческими и культурными традициями. Хотя я не хочу раздувать преувеличенные обвинения в способности России незаметно уничтожить западную либеральную демократию (в конце концов, если эти демократии не смогут защитить себя от нескольких твитов и большого количества денег, они все равно вряд ли выживут), есть множество примеров того, как Россия пытается продвигать свои версии истории за рубежом и поощрять войны памяти в других государствах и с ними. В частности, МИД России и другие государственные органы активно используют то, что я называю "дипломатией памяти", для укрепления российского влияния и пропаганды избирательного взгляда на советское прошлое. Эти усилия приобретают новое значение, когда искаженные интерпретации истории и исторической справедливости играют столь заметную роль в оправдании Россией своей войны против Украины.

Дипломатия памяти - это форма публичной дипломатии, в которой государства или политические группы пытаются улучшить отношения и репутацию путем экспорта памятных практик и исторических нарративов, а также путем соотнесения своих собственных исторических нарративов с нарративами другой страны (McGlynn and Đureinović 2022). В отличие от войн памяти, которые сосредоточены на критике альтернативных взглядов на историю, дипломатия памяти больше направлена на продвижение взглядов России, на создание союзников памяти, а не врагов. Конечно, дипломатия памяти не является российским изобретением, но это инструмент, который Кремль сделал своим собственным. Стоит обратить внимание на широту тактики, которую российское государство применяет в рамках этого упражнения. Государственные структуры разработали широкий спектр памятных символов, мероприятий и основных исторических нарративов для международного использования - это и военно-исторические туры по Европе, и памятные танцевальные конкурсы, и музейные выставки (McGlynn 2021a). Российский МИД, посольства, культурные центры и организованные правительством группы, занимающиеся вопросами памяти, такие как RMHS, организуют и энергично экспортируют эти мероприятия по всему миру.

До 2015 года усилия российской дипломатии памяти в основном были направлены на российскую диаспору и страны бывшего Советского Союза, но в стремлении развить российскую "мягкую силу" внимание с тех пор было перенесено на иностранных граждан, не имеющих общих исторических или культурных связей с Россией. Пожалуй, самым известным российским экспортом памяти является георгиевская ленточка: с 2009 года российские посольства по всему миру организуют так называемые "Волонтеры Победы", состоящие в основном из представителей русской диаспоры, для раздачи прохожим георгиевских ленточек и исторических маркетинговых материалов. В 2019 году "Волонтеры Победы" работали более чем в девяноста странах, в том числе в США, где они раздали около 15 000 ленточек и брошюр, рассказывающих (выборочно) об истории этого символа и роли СССР во Второй мировой войне. Сотрудники посольства иногда выбирали группы, которые считали сочувствующими; в 2019 году члены левой группы Momentum в Лейбористской партии Великобритании были сфотографированы с лентами и даже поделились на своих страницах в социальных сетях изображениями, на которых ленты были задрапированы вокруг оружия (Humphries 2019).

Однако "Волонтеры Победы" не упоминают о других коннотациях георгиевской ленты, особенно связанных с конфликтом на Украине, показывая, как российские государственные деятели используют память о Второй мировой войне, как за рубежом, так и дома, в качестве троянского коня, чтобы протащить другие, более спорные, геополитические позиции. Это означает, что те страны, которые принимают и внедряют российские памятные традиции, не только адаптируются к российскому способу памяти, но и включают в себя аспекты российского официального повествования о войне - повествования, которое изобилует геополитическим символизмом, что подтверждается документально. Продвигая свой взгляд на Вторую мировую войну - в которой Советский Союз только освободил Восточную Европу, но не оккупировал ее, в которой Запад оставил русских истекать кровью, в которой только нерусские сотрудничали с нацистами, - Кремль также продвигает свое видение того, как должен выглядеть мир. Когда Путин восхваляет урегулирование, достигнутое после Ялтинской конференции , он восхваляет мир, который контрастирует с однополярной системой под руководством США, возникшей после 1991 года.

Как и у себя дома, история, которую