Читать книгу - "Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн"

убежденные христиане-евангелисты. Еще на начальном этапе профессиональной подготовки всех будущих психиатров приучают к мысли о разнообразии религий и культур. Понимание этого исключительно важно, когда специалист пытается разобраться, можно ли считать мысли и верования пациента «нормальными» или же они свидетельствуют о психическом нездоровье. Различные вероисповедания – важная часть сознания пациентов, которую психиатры должны изучать и принимать во внимание. Ученые, философы и священнослужители могут спорить об их обоснованности и состоятельности. Но для психиатров разновидности веры – это не иллюзии и не бредовые идеи, потому что все они базируются на определенных логических мотивах, на осознании пользы сомнения в познании мира, а также являются неотъемлемой частью различных культур, в то время как иллюзии и параноидальные идеи отличаются косностью и чужды любой культуре, поскольку никоим образом не опираются на нее. Я поинтересовалась у Кезии, не может ли она рассказать свою историю с самого начала.

– С чего именно? – спросила она. – С моего преступления?

Я ответила отрицательно и пояснила, что имею в виду ее рождение и ранние годы жизни.

– О…

Лицо у Кезии осветилось широкой улыбкой – ее явно порадовала возможность поговорить о раннем детстве на Ямайке. Она родилась в доме своей бабки, в небольшом поселке, расположенном вдалеке от столицы, и жила там с матерью и еще двумя детьми, которые были младше ее. Так было до того момента, когда мать, покинув их, отправилась на поиски работы в Великобританию. Дети остались на попечении бабушки, которую Кезия просто обожала. Когда она рассказывала про игры, в которые они играли, про то, как бродили босиком по залитым солнцем окрестностям поселка и плавали в море рядом с гигантскими черепахами, глаза у нее сияли. По словам Кезии, самые теплые из сохранившихся у нее воспоминаний были о том, как они вместе с бабушкой ходили в местную церковь – там замечательно пели. К моему удивлению, она закрыла глаза и наполовину просто процитировала, а наполовину пропела фрагмент из своего любимого псалма: «Он… водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою…» (Пс. 22: 2, 3).

Я невольно задумалась о бредовых идеях Кезии по поводу того, что некоторыми людьми управляет некий демон, а также о том, не подвергалась ли она воздействию каких-либо других верований помимо тех, что исповедовали в той христианской церкви, о которой она рассказала. Я знала – такое может случиться. Мне приходилось сталкиваться с пациентами, которые говорили о своей приверженности языческим культам обеа и вуду, но раньше времени строить какие-либо предположения не хотелось. Надо было сохранить полную непредубежденность, чтобы мой разум уподобился чистому листу бумаги. Китс описывает такое мысленное состояние как «отрицательную способность», имея в виду практически полное отсутствие когнитивной активности и доминирование сомнения как фактора, не дающего приходить к поспешным и чересчур очевидным выводам.

Таков мой пожизненный крест – мне как психотерапевту постоянно приходилось отрабатывать и совершенствовать этот навык в практической работе. Что же касается Кезии, то для меня наступил момент, когда следовало сделать паузу и поразмыслить о том, что демон или демоны, которые, по ее мнению, повелевали Марком, означали для нее, а не для меня. Вполне могло оказаться, что они в символической форме оказывали влияние на ее жизнь. К этому времени я в ходе своей работы успела повидать много пациентов, оторванных от реальности, но с идеей о том, что тем или иным человеком могут повелевать демоны, приходилось сталкиваться нечасто. Гораздо чаще доводилось иметь дело со случаями мании величия и гипертрофированного самомнения («я могу убить вас одним ударом», «я суперагент службы МИ-5», «я могу читать ваши мысли, мне известно, о чем вы думаете»). Другие потерявшие связь с реальностью пациенты страдали паранойей – они либо были уверены, что другие люди что-то против них замышляют и хотят нанести им какой-то ущерб, либо утверждали, что за ними постоянно кто-то следит. Я уже знала, что подобные параноидальные идеи не возникают на пустом месте, а уходят корнями в те или иные индивидуальные особенности восприятия окружающего мира и личного опыта. Так было, например, в случае с Габриэлем, чьи параноидальные настроения отражали его страхи и весьма травматичные воспоминания, последствия которых следовало купировать путем оказания психотерапевтической помощи [28].

Кезия так оживилась, что я решила: будет лучше, если позволю ей продолжать. Поэтому я, не перебивая, стала подбадривать ее кивками и улыбками. Я ожидала перехода к описанию того, что, как мне казалось, было следующей главой ее жизни, то есть рассказа о том, как мать вернулась на остров, когда Кезии было десять лет, чтобы забрать дочку с собой в Соединенное Королевство и жить там. В повествовании ни разу не был упомянут отец, и я не стала давить на пациентку, надеясь, что информация о нем в какой-то момент всплывет сама. Когда Кезия дошла до приезда в Лондон, она умолкла, словно говорить было больше не о чем. Лицо у нее словно погасло.

– После Ямайки вам все здесь показалось серым? – подсказала я.

Кезия взглядом показала на залитое дождем стекло и на серое небо за ним, словно говоря: «А вы как думаете?» Ей еще никогда не приходилось видеть, чтобы вокруг было так мокро и холодно, как в первую зиму в Лондоне.

– Это словно была другая планета! – воскликнула она.

Мы обе рассмеялись той горячности, с какой это было сказано. Затем Кезия стала рассказывать о школе, о том, как тяжело ей давалась учеба, и еще о том, как она все же мечтала выучиться на медсестру, когда вырастет. Члены ее семьи ходили в церковь, расположенную неподалеку от того места, где они жили. Там ее мать познакомилась с каким-то парнем, который в итоге стал ее приятелем. Таких приятелей, по словам Кезии, у матери было много. Из ее рассказа я поняла, что постоянного мужчины у матери не было – один неприятный тип сменял другого. Некоторые жестоко обращались с матерью Кезии, с ней самой и другими детьми. Несколько раз в ситуацию вмешивались социальные службы, но до того чтобы забрать детей из неблагополучной семьи, дело не дошло.

Когда Кезии было восемнадцать, она узнала, что умерла ее любимая бабушка. Когда она заговорила об этом, голос у нее прервался – я буквально ощутила глубину горя, которое она испытала и, похоже, продолжала испытывать в связи с этой смертью. На меня словно пахнуло холодом. Сделав над собой усилие, Кезия продолжила:

– А потом я заболела. Меня отправили в больницу к врачам и медсестрам, они давали мне лекарства, но я их ненавидела. Я стала ужасно толстой. Мне хотелось, чтобы меня выпустили на волю, хотелось пойти учиться в