Читать книгу - "Ключи к «Лолите» - Карл Проффер"

Ронсару: "adolori d'amoureuse langueur" ("разомлевший от любовной истомы") и выражение насчет "маленькой аленькой щели". По-моему, слово adolori (перекликающееся с полным именем Лолиты) Гум добавил от себя. Вот самое близкое по смыслу, что я обнаружил в "Любовной лирике" Ронсара:

Postes des amoureux, va conter ma langueur…

В любовных письмах описал свое томленье…

[Сонеты к Елене, Книга Вторая, II, XXIX]

Phare amoureux, qui guide ma langueur…

Любви маяк томленье направляет…

[Стихи о любви, XLVII]

Une diverse amoureuse langueur…

Разнообразная любовная истома…

[CLII]

Autant que moi d'amoureuse langueur…

И сам я тоже впал в любовную истому…

[CCVI]

Поначалу я и не надеялся раскрыть источник выражения о "маленькой аленькой щели", которое Гумберт цитирует на с. 62, полагая, что Ронсар краснеет "despuis le nombril, jusqu'aux fesses" ("от пупка до ягодиц") уже тогда, когда в "Элегии к Жанет" описывает ту самую прелестную скважину пупка и восклицает:

Чего еще ты ждешь? О сладостная грусть!

Другой прелестной штучки назвать я не решусь.

Но в одном редко публикуемом сонете он вдруг набирается решимости:

Приветствую тебя, о аленькая щель,

Мерцанье томное от края и до края,

Пролив столь узенький, что вечно в нем желаю

Садиться я на мель, садиться я на мель.

Амур терзал меня и жалил, словно шмель,

С колчаном острых стрел над головой витая,

А я, тобой четыре ночи обладая,

Лишил его всех сил и разогнал весь хмель.

О маленький проход, о плюшевая норка

На мягкой, лишь слегка покрытой пухом горке!

Отважнейших вояк смиришь ты буйный нрав,

И, на колени став, тебя восславит каждый,

Кто плавится в стихах, любовной пышет жаждой,

В трепещущих руках восставший… зажав.

34

Когда Гумберт везет Лолиту в Эльфинстонский госпиталь, возникают аллюзии на Гёте и на Скотта: «Словно меня преследовал лесной царь, как в гётевском "Короле Эльфов" (но на сей раз любитель не мальчиков, а девочек), я с ней поскакал прямо в слепящий закат, пробивавшийся со стороны низменности» (с. 295). Гумберт намекает на известную балладу Гёте, которую Вальтер Скотт перевел на английский и которая (в переводе Жуковского на русский) начинается словами:

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?

Ездок запоздалый, с ним сын молодой.

И далее лесной царь (неслышно для отца) зовет ребенка:

Ко мне, мой младенец! В дуброве моей

Узнаешь прекрасных моих дочерей…

Конечно, младенец в балладе — мальчик; Гумберт подозрительно благодушно относится к гомосексуалистам и потому переводит погоню Короля Эльфов (Куильти) в гетеросексуальный план. В балладе леденящее дыхание лесного царя уносит жизнь малютки (как холодный ветер унес Аннабель Ли). Пугающая ассоциация для Гумберта.

Хотя Чарльз Кинбот восхищается этой балладой ("Бледное пламя", комментарий к строке 662) и даже переводит несколько строк на земблянский и хотя Набоков называл немецкий язык «умопомрачительным» (Eugene Onegin. Commentary. Vol. II, p. 235), я все же считаю, что Гумберт отдавал предпочтение версии Скотта, поскольку ее возвышенно-звенящий тон подходит к Лолите гораздо больше, нежели заунывный немецкий звон (и потом, я просто не могу представить Лолиту Кnаbе). Сравнительно малое количество отсылок к немецкой литературе доказывает, что Гумберту близки прежде всего французская и английская культура.

35

В начале части II (глава 1) Гумберт прямо ссылается на Флобера:

Мы узнали — nous connûmes, если воспользоваться флоберовской интонацией — коттеджи под громадными шатобриановскими деревьями [встречающимися в «Атале» и «Рене». — К. П.], каменные, кирпичные, саманные, штукатурные, расположенные на том, что путеводитель, издаваемый американской автомобильной ассоциацией, называл «тенистыми», "просторными", «планированными» участками.

Следующие два абзаца начинаются словами "Nous connûmes" ("Мы изведали"). Они тоже представляют своеобразный каталог того, что встречалось Лолите и Гумберту во время скитаний. Здесь ощущается перекличка с предпоследней главой "Воспитания чувств". Описывается странствие Фредерика:

Он отправился в путешествие.

Он изведал тоску на палубе парохода, утренний холод после ночлега в палатке, забывался, глядя на пейзажи и руины, узнал горечь мимолетной дружбы.

Он вернулся.

36

Должно быть, я попаду пальцем в небо, но все же скажу. Ло рассказывает Гумберту, что Куильти был совершенный монстр в половом отношении, устраивавший разнузданные пакостные оргии, и что Гумберт представить себе не может, "какими вещами все они занимались в Дук-Дуковом ранчо". Чуть раньше она выдает Гумберту название пижонистого ранчо: "очень глупое название: Дук-Дук — ничего не значащее слово". Допускаю, что читатель усмотрит здесь какой-нибудь намек или аллюзию, но так уж случилось, что в Новой Померании обитает примитивное племя дук-дук, известное, в частности, своими тайными общинными объединениями, различными причудливыми церемониями и обрядами инициации (которые, однако, в своей основе не связаны с сексом).

37

Датируется примерно 1270–1275 годами. И есть еще анонимный фрагмент Berthe de li gran pie, написанный лет на семьдесят раньше. См.: Arthur Sideleau, Chansons de Geste (Montreal: Therien Freres Limitee, 1945), p. 14–33.

38

Сходная аллюзия обнаруживается в романе «Пнин». Пес супругов носит кличку Собакевич, то есть фамилию одного из ключевых персонажей гоголевских "Мертвых душ". При этом ни один из супругов не знает русского языка.

Кстати говоря, при чтении Набокова на ум порой невольно приходят гротескные образы Гоголя, хотя Набоков отрицает его влияние. Тем не менее в произведениях Набокова немало гоголевских аллюзий, иногда очевидных (как в «Даре» или "Пнине"), иногда скрытых (как в «Соглядатае», когда сон рассказчика заканчивается — "да, да, это иногда бывает с девушками, — очень редкое явление, — но это бывает, это бывает…" — фразой из гоголевского "Носа"). Но есть и несколько прямых заимствований — из «Коляски», например, и "Мертвых душ":

Слуги, навербованные среди самых ловких франтов города, — лучшие представители его малиновой молодежи, — резво разносили кушанья (иногда даже перепархивая с