Читать книгу - "Дочь Муссолини. Самая опасная женщина в Европе - Кэролайн Мурхед"

только рассмеялась, но ее заверили, что причиной бойкота было то, что она нарушила дипломатический этикет и не доставила приглашения на прием каждой из жен лично. На самом же деле 21-летняя Эдда, сумев организовать в Китае продажу итальянских самолетов, добилась внушительного дипломатического успеха, и ни жены дипломатов, ни их мужья не могли с симпатией и доверием относиться к растущей угрозе со стороны этой гламурной молодой женщины.

Несколько месяцев Эдда держала данное самой себе слово и отвергала все притязания Чиано, но в какой-то момент в январе 1932 года она уступила и, к своей немалой досаде, обнаружила, что вновь беременна. Муссолини намекал, что, по его мнению, ей надо бы отдохнуть, и начал говорить об отзыве Чиано в Рим. Она от этой идеи пришла в ужас и была категорически против. Хуэй Иэнку и Лора Чьери приехали в Шанхай, и три подруги, отужинав в одном из фешенебельных клубов, закончили вечер в Дель Монте, где сосиски подавали всю ночь.

И все же в апреле 1932 года супругам Чиано было велено покинуть Шанхай. Муссолини писал Эдде о том, как рад он был видеть, что спустя тридцать месяцев «температура твоего фашизма значительно выросла. Фашизм – единственное мощное и оригинальное течение нашего века». Он так и не отучился говорить со своими детьми иными словами, чем на политических митингах.

Чиано надеялся получить от Молодого маршала новые заказы на самолеты, и для него, его жены, наложницы и детей была организована поездка в Италию на новом роскошном итальянском турбоходе «Конте Россо», с ионическими колоннами и обивкой кают из дуба и кожи. Плавание заняло 23 дня, Молодой маршал путешествовал в сопровождении врача, медсестры, секретаря и многочисленных советников. Предполагалась встреча с Муссолини, прежде чем вся делегация переедет в Британию, где детей определили в частную школу в Брайтоне для последующего изучения политики и военного дела[35]. Эдда, беременная, разъяренная необходимостью покинуть Китай, пребывала в дурном расположении духа и практически всю дорогу дулась на окружающих.

Часть вторая. Эпизоды

Глава 7. Культ дуче

Эдда и Чиано прибыли в Бриндизи в конце июня 1932 года. По трапу корабля они спускались, держа за руки маленького Фабрицио. Муссолини не раз предупреждал Эдду, что Рим за годы ее отсутствия изменился до неузнаваемости. После хаотичного многоцветья и бурной жизни Шанхая город поразил ее тишиной, трезвостью и неизбывной скукой.

Рим на самом деле за три года, что ее не было, сильно изменился. Многие части города превратились в строительные площадки, были расчищены «не представляющие ценности» площади, улицы и проспекты, разрушены башни и целые жилые кварталы, на месте которых паслись козы. Жители снесенных домов перебрались в новостройки на окраине города. Исчезли многие церкви, в том числе Пантанелла на древнеримском ипподроме, Большой цирк, где наряду с церковью располагались десяток паровых мельниц, небольшие дома, амбары для хранения сена, свалки тряпья, пекарни и мастерские по производству пасты. Как говорил Муссолини, настало время расчистить весь этот «живописный хлам». На его месте вырастали широкие проспекты, просторные общественные здания, банки и почтовые отделения. В июле 1931 года королевским указом был утвержден амбициозный план городского развития, предусматривающий строительство 45 новых школ, 22 крытых рынков, двух больниц и двух кладбищ. Несмотря на отсутствие точной и последовательной архитектурной политики «дух фашизма» диктовал величие во всем: монументальные по своему размеру здания с надписями и барельефами, эклектично сочетавшими в себе традиции XIX века и псевдоклассицизм. Орлы, фигуры ликторов[36], гербы, статуи, в том числе и самого Муссолини, – все это было призвано олицетворять триумф нового порядка. Рим стал городом новых смыслов.

Торжественно открытый 28 октября 1932 года Виа-дей-Фори-Империали (улица Имперских форумов) – широкий проспект, проходящий мимо Колизея и форумов императоров Траяна, Августа и Нервы – стал для Муссолини местом пышных патриотических празднеств. Фашистская Италия, провозгласил он, должна быть первой везде: «на земле, на море, в материальном мире и в духе людей». Между Тибром и холмом Монте-Марио возвели форум Муссолини, новый монументальный спортивный комплекс, «мраморный храм молодой силы Италии», с огромными скульптурами обнаженных людей в спортивных позах и монолитным Обелиском Муссолини, тащила который по улицам Рима повозка, запряженная шестидесятью волами. За проходящими здесь спортивными соревнованиями могли следить 20 тысяч зрителей[37]. «Обелиски, – заметила Эдда, увидев 20-метровую мраморную колонну, – фаллические символы диктатуры. Они всегда торчком». Появились новые парки и сады, новый Музей Рима, перестроенный и обновленный Оперный театр, десятки новых фашистских учреждений и ассоциаций. По улицам города сновали тридцать тысяч автомобилей.

Для ознакомления римлян с этой величественной символикой была открыта Выставка фашистской революции: 23 зала были заполнены фотомонтажами, скульптурами, визуальными и аудиоинсталляциями, прославляющими подвиги итальянцев в годы Первой мировой войны и достижения фашизма. На высоте 25 метров были подвешены четыре гигантские медные фасции в обрамлении светящегося красного ореола. Посетителей, которых называли паломниками, призывали совершить путешествие по возрождению страны от меланхоличного декадентского либерализма к пробуждению сил веры, идеализма и национальной славы, от брожения и дезориентации к симметрии и ясности. В общей сложности выставку посетили четыре миллиона человек. «Гармония, порядок, чистота, – писал в книге отзывов один из них, – дисциплина на улицах, дома, в школе». Или, как заметил один из журналистов, «новая Италия называется Муссолини».

Страна, возможно, еще не достигла, в отличие от хвастливых заявлений Муссолини, «размаха, порядка и мощи времен Августа». Но Рим, с тоннами мрамора, доставляемого из Каррары по морю, а затем вверх по Тибру, стеклом и сталью, электрическим освещением, новыми раскопками древних руин, местами «медитации и экстаза» вперемешку со сверкающей новизной, был городом нового типа. Как довольно кисло заметил один из гостей: «Вечный Рим, вечный гвалт». Некогда ленивая и праздная столица разрасталась – менее чем за двадцать лет население ее увеличилось на полмиллиона человек – и ускорялась. Она на самом деле выглядела совершенно иначе, но была по-прежнему размеренной и провинциальной; именно из такого Рима Эдда с удовольствием бежала. Она скучала по Шанхаю.

В ожидании рождения ребенка Эдда, Чиано и Фабрицио вновь поселились на вилле Торлония. Витторио было уже семнадцать, и вместе со школьным другом он издавал журнал La Penna dei Ragazzi («Детское перо»); он также увлекся кино, снимая в саду виллы любительские короткометражки. Пятнадцатилетний Бруно был более сдержан и пессимистичен по натуре. Согласно школьным отчетам из лицея Тассо, которые Муссолини скрупулезно изучал, Витторио не отличался дисциплиной и плохо успевал