Читать книгу - "Эйнштейн во времени и пространстве. Жизнь в 99 частицах - Сэмюел Грейдон"

только с А. Но ей, конечно, будет горько и трудно. Тебе покажется странным, что я, маленькая глупышка, должна принять решение в таком серьезном деле; я сама с трудом могу в это поверить и, думая об этом, чувствую себя очень несчастной. Помоги мне![206]

Эйнштейн и Марич оформили развод в феврале 1919 года. В июне Эйнштейн женился на Эльзе.

44

После переезда в Берлин Эйнштейн постепенно начал все больше интересоваться идеей национального самосознания, принадлежности к определенному народу. Изменение отношения к своим корням не в последнюю очередь было обусловлено тем, что многие немецкие евреи стремились ассимилироваться, раствориться в немецкой культуре. Такую позицию занимало большинство живших в Германии евреев. По выражению Эйнштейна, они полагали, что смогут “преодолеть антисемитизм, отринув практически все еврейское”[207]. Он считал подобную попытку влиться в немецкое общество – Эйнштейн называл это “прокрасться по‐кошачьи”[208] – сервильной и глупой, о чем, не стесняясь, прямо говорил людям.

В Западной Европе ассимиляция евреев была распространена шире, чем в Восточной. Эйнштейну особенно не нравилось, что в Германии многие ассимилированные евреи свысока смотрели на выходцев из таких стран, как Россия и Польша, которые идентифицировали себя как евреи, и считали себя более интеллигентными. “Только в тридцать пять лет, оказавшись в Берлине, я осознал судьбу еврейской общины и счел своим долгом по мере сил противостоять недостойному поведению своих коллег-евреев”[209].

Эйнштейн не вернулся к вере и был убежден, что соблюдение еврейских обычаев не имеет отношения к религии. Он часто использовал такую метафору: может, улитка – и создание, живущее в своей раковине, но не это является определением улитки, ведь, когда улитка сбрасывает раковину, это по‐прежнему улитка. Эйнштейн как‐то написал, что считает иудаизм “совокупностью традиций”[210]. По его словам, солидарность с еврейским народом – это скорее солидарность не с единоверцами, а с “людьми своего племени”.

В начале 1919 года Эйнштейн заинтересовался сионизмом. Он считал, что именно сионизм позволит ему поддерживать свое “племя”. В какой‐то мере под влиянием сионистского лидера Курта Блюменфельда он преодолел свое инстинктивное неприятие изначально присущего этому движению элемента национализма, то есть требования образовать еврейское государство. Эйнштейн согласился с тем, что создание еврейского дома в Палестине обеспечит евреям такую внутреннюю безопасность[211] и свободу, какой у них до сих пор не было.

Как‐то, возвращаясь с Блюменфельдом домой после поздно закончившейся лекции, Эйнштейн объявил: “Я против национализма, но за дело сионизма. Сегодня я понял, в чем причина. Если у человека две руки, а он непрерывно повторяет: «У меня есть правая рука», – он шовинист. Однако если у кого‐то правой руки нет, он должен сделать все возможное, чтобы найти замену этой отсутствующей конечности”[212].

Поддержав однажды сионизм, Эйнштейн и дальше всегда оказывал содействие этому движению. Официально он не присоединился ни к одной сионистской организации, но часто использовал свой авторитет, чтобы способствовать реализации целей сионистов. Особенно важным было участие Эйнштейна в создании Еврейского университета в Палестине. По его мнению, еврейское государство должно было стать для всех евреев “культурным центром, убежищем для тех, кого сильнее всех угнетают, полем деятельности лучших, объединяющей мечтой. Оно должно способствовать обретению душевного равновесия евреями всего мира”[213].

В то время как Эйнштейн, переменивший свое отношение к иудаизму, старался во всем помогать евреям, антисемитизм в Германии постепенно становился государственной политикой[214]. Как реакция на непомерные репарации, наложенные странами Антанты на Германию после поражения в Первой мировой войне, в немецкой праворадикальной прессе исподволь распространился миф, таящий угрозу для евреев. Шли разговоры о том, что поражение Германии – результат предательства внутри страны: пацифисты, интернационалисты и антимилитаристы способствовали подрыву ее военной мощи, и в решающий момент гражданское население во главе с его лидерами не поддержало армию. Вскоре этот сюжет трансформировался в более простой и незамысловатый: вина за унижение страны фактически целиком лежит на проживающих в ней евреях.

Одного этого было достаточно, чтобы Эйнштейн почувствовал себя евреем и стал отстаивать свое право на это. Его первое публичное выступление против антисемитизма имело место в 1920 году. По форме это была самозащита. 24 августа в зале берлинской филармонии состоялось многолюдное собрание правой националистической организации “Рабочее объединение немецких естествоиспытателей для поощрения чистой науки”. Целью этого собрания была атака на общую теорию относительности и репутацию ее создателя. Первым выступал Пауль Вейланд – инженер, написавший несколько политически мотивированных статей с нападками на теорию Эйнштейна. Воспользовавшись тем, что публика и некоторые ученые сосредоточились в первую очередь на кратком изложении теории, а не на ее экспериментальном базисе, он настаивал, что эта теория подрывает основы “традиционной” науки, поскольку является “еврейской по своей природе”. Как заявил на том собрании Вейланд, общая теория относительности – состряпанная для рекламы подделка и, более того, плагиат. Следующим выступал экспериментатор Эрнст Герке. Этот оратор говорил фактически то же самое, что и Вейланд, но использовал научную терминологию.

В середине речи Герке в зале начали шептаться: “Эйнштейн, Эйнштейн, Эйнштейн!” Эйнштейн сидел в одной из лож на виду у всех и, явно потешаясь, наблюдал за происходящим. Однако на самом деле он был возмущен явной предвзятостью выступлений своих недоброжелателей. Позже он ответил им разгромной статьей[215], где опроверг все приведенные аргументы, но в тот момент он был само спокойствие и только улыбался. Иногда Эйнштейн и его друг Вальтер Нернст громко смеялись и аплодировали. Когда все кончилось, Эйнштейн объявил, что происходившее было “невероятно забавным”[216].

45

Полное солнечное затмение, когда в течение нескольких жутковатых минут Луна проходит перед Солнцем и заслоняет его, служит прекрасной иллюстрацией того, что во Вселенной случаются совпадения. Действительно, Солнце примерно в четыреста раз больше нашей Луны, но при этом оно дальше от Земли примерно в те же четыреста раз. В результате при взгляде на небо два этих небесных тела кажутся нам совершенно одинаковыми по размеру. Во время полного затмения темный диск Луны с потрясающей точностью закрывает от нас Солнце и мы видим лишь жемчужную корону – мягкое свечение внешней атмосферы Солнца. И в этот момент нам кажется, что звезды на небе сияют ярче.

29 мая 1919 года именно такое событие темпераментный английский ученый Артур Стэнли Эддингтон пытался запечатлеть на маленьком острове Принсипи в Гвинейском заливе, недалеко от западного побережья Африки. За все то время, пока длилось затмение, он только раз решился поднять голову