Читать книгу - "Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников"

комиссию по охране здоровья матери и ребенка. Георгий Несторович еженедельно приезжал в больницу имени Дзержинского на пятничную клиническую конференцию, где заслушивались научные доклады и разбирались сложные пациенты. Продолжал он работать и редактором педиатрического отдела Большой и Малой медицинских энциклопедий и журнала «Педиатрия». Оставался членом ученого совета Института педиатрии.

В 1963 году деду исполнилось 90 лет. Он очень не хотел устраивать празднование своего юбилея, говоря, что в его возрасте поздравлять уже не с чем. В своем дневнике он записал: «20 февраля 1963 года. Мне сегодня 90 лет. Несмотря на мой протест Министерство Здравоохранения настаивало на праздновании моего юбилея; я должен был согласиться, так как это нужно не для меня, а для товарищей, для общественности. Было торжественное заседание в Доме Ученых со всякими подношениями, адресами, выступлениями. Единственно чего удалось добиться, чтобы не было чтения кучи адресов, что утомительно, искусственно и часто не соответствует действительности то, что в них написано. Были выступления от больших учреждений: Министерства Здравоохранения СССР и РСФСР, АМН, АН СССР, Туполева А.Н. с поднесением значка его конструкторского бюро – и все. Потом концерт. Вечером банкет. Вечером сообщили о награждении меня вторым орденом Трудового Красного Знамени». Празднование юбилея Сперанского продолжалось четыре дня[54]. За эти дни дед сильно устал и переволновался, но настроение у него было очень хорошим.

Последующие пять лет прошли спокойно. Дед ходил пешком на заседания ученого совета в Институт педиатрии, который к этому времени уже находился в новом здании на Ломоносовском проспекте (в 1964 году мы переехали на ул. Дмитрия Ульянова, по соседству с институтом), каждую субботу уезжал на электричке на дачу. Временами его состояние ухудшалось, и он был вынужден уменьшать привычную для него активность. В один из таких периодов, 14 февраля 1967 года, написал письмо Ольге Алексеевне Чумаевской, которая вот уже не один год собирала материалы для книги о Сперанском. В это время она находилась на лечении в терапевтическом отделении 67-й городской больницы.

«Дорогая Ольга Алексеевна, спасибо за поздравление (с днем рождения. – А.О.). Но извинения принять не могу, так как Вы поторопились, а не опоздали. Я родился в ночь с 7 на 8 февраля старого стиля, т. е. 19–20 по новому стилю. Спасибо за письмо. Я тоже болею вот уже 1,5 месяца: разладилось сердце, появились загрудинные боли, одышка, увеличились отеки. До сих пор все шло неплохо, но все-таки я перестал выходить из дому, принимаю всякую гадость, больше лежу. Сейчас стало лучше, и я стал выезжать. Был на общем собрании АН. Сегодня был на диссертации в ЦИУ. На даче не был больше месяца, две недели провел в „Узком“. Приходится уменьшать нагрузку и следить за сердцем, одышкой, стенокардией, пузырем, ушами, глазами и т. п. Крепко жму руку и желаю Вам отлежаться. Ну что же делать?»

В феврале 1968 года вновь отмечали его день рождения. В детской клинике 1-го Московского медицинского института было проведено торжественное заседание Московского научного педиатрического общества, посвященного 95-летию Георгия Несторовича Сперанского. Дед выступил на этом заседании с большой речью, в которой поставил дальнейшие задачи на пути развития отечественной педиатрии, подчеркнув важность изучения физиологии ребенка и проблемы умственного переутомления школьников. Это было его последнее выступление перед широкой аудиторией. Я присутствовал на этом заседании, слушал деда и поражался трезвости его мышления, четкости речи и энергии в глазах. Поистине, это было выступление отнюдь не 95-летнего старца.

Поражала его работоспособность и творческая активность даже в преклонные годы. Профессор С.Г. Звягинцева, его ближайшая помощница и самый близкий друг, вспоминала в 1973 году: «…За несколько месяцев до смерти Г.Н. Сперанский набрасывает три варианта плана работы или статьи (а может быть, и мемуаров), которая осталась незаконченной (правильнее сказать – завещания – А.О.). Отдельные ее фрагменты звучат так своевременно и современно, что следует ознакомить с ней всех педиатров, особенно тех, кто не слышал горячих речей Георгия Несторовича. Даже его незаконченные наброски заставляют задуматься. Главная их мысль: „забыли профилактику… теперь профилактика – только прививки против инфекций… Теперешние поколения врачей больше верят фармакологии, чем гигиене… Антибиотики всюду, где надо и не надо, но антибиотики ведь не профилактические средства…“ Георгий Несторович напоминает, что „охрана материнства и младенчества – государственная обязанность, причем охраняться должно не только младенчество, но и всё детство“. Обращаясь к педиатрам, он пишет: „Мы приняли на себя обязательство охранять всех детей, не только лечить больных, но и воспитывать здоровых“. Детские врачи, по его мнению, обязаны создавать такие условия, чтобы дети не только не болели, но и укрепляли свое здоровье, повышали свою адаптацию к внешним условиям жизни. По мнению Сперанского, врачи детских поликлиник, уделяя много времени больным, забывают о санитарно-просветительной работе среди матерей. По этому поводу он пишет: „Перевоспитывать бабушек и дедушек мы не можем, а отцов и матерей обязаны воспитывать в правильном медицинском направлении. Мать должна безусловно верить врачу“, а для этого необходимо, чтобы врач чаще беседовал с ней, умел дать ей необходимый совет, как оградить ребенка от заболеваний. Между тем, с горечью отмечает Георгий Несторович, некоторые молодые врачи „перестали воспитываться в духе нашего тогдашнего энтузиазма и лишь только формально говорят о профилактике с родителями“. Г.Н. Сперанский ясно представлял себе последствия такого забвения профилактической работы», – заканчивает С.Г. Звягинцева. Могу от себя добавить, что актуальность этих мыслей и слов профессора Сперанского не только не уменьшилась в настоящее время, но и возросла многократно.

Осенью 1968 года дед неожиданно для себя испытал чувство нехватки воздуха и боли в сердце. Это был приступ стенокардии, которой у него раньше никогда не было. Дед как-то сразу очень сник и постарел. В конце декабря 1968 года он написал письмо директору Института усовершенствования врачей Марии Дмитриевне Ковригиной. Черновик этого письма сохранился, и я привожу его целиком.

«Многоуважаемая и дорогая Мария Дмитриевна, поздравляю Вас с Новым годом и желаю Вам всего наилучшего в жизни и прежде всего здоровья и успешной плодотворной работы. Я всю свою жизнь ничем серьезным не болел, кроме детских инфекционных болезней, в 1921 году перенес операцию аппендицита и быстро установленную и излеченную малярию. Не болел никакими тифами, хотя работал на эпидемиях брюшного, сыпного и возвратного тифов, никогда не болел воспалением легких. Это, вероятно, дало мне возможность прожить почти 96 лет и продолжать по мере сил нести обязанности консультанта по кафедре педиатрии нашего института и другие работы. Одним словом, я считал, что у меня „физиологическая старость“. После летнего отпуска в начале сентября 1968 года я