Читать книгу - "Александр Тиняков. Человек и персонаж - Роман Валерьевич Сенчин"

конечно, и я тоже сделаюсь / Падалью, полной червей»), но протянет на этой земле дольше, чем жаждавший действия, приключений кумир тысяч барышень и юношей. Да и многолетнюю любовь Тинякова к Анне Ахматовой, его ревность к более удачливому ровеснику Гумилеву нельзя не учитывать.

* * *

Какие еще стихи включил в свою последнюю книгу Александр Иванович…

Помнится, в 1916-м наш герой в духе первых христиан заявил в статье в «Земщине»: «…от Иисуса Христа не отрекусь». Позже прямо Христа он не оскорблял, а в «Треугольник» включил проникновенное стихотворение от его лица, которое привел в своей рецензии Михаил Павлов. И все же в феврале 1922-го Тиняков решился, написал, а в 1924-м опубликовал:

Долой Христа!

Палестинский пигмей худосочный,

Надоел нам жестоко Христос,

Радость жизни он сделал непрочной,

Весть об аде он людям принес.

Но довольно возиться с распятым

И пора уж сказать: он – не бог;

Он родился и вырос проклятым,

По-людски веселиться не мог.

И без дела бродил по дорогам,

И в душе был мертвей мертвеца,

И, ютясь по глухим синагогам,

Проповедовал близость конца.

В наше время его б посадили

К сумасшедшим, за крепкую дверь,

Ибо верно б теперь рассудили,

Что он был вырожденец и зверь.

Но тогда его глупые речи

И запачканный, грубый хитон

Поражали сильнее картечи

Истеричных подростков и жен.

И хоть взял его царственный Ирод,

И распял его мудрый Пилат.

Все же был им в сознании вырыт

Отвратительный, мерзостный ад.

Но довольно садиста мы чтили,

Много крови он выпил, вампир!

Догнивай же в безвестной могиле, —

Без тебя будет радостней Мир!

С одной стороны, стихотворение, по-моему, слабое, примитивное и прямолинейное, с другой – для человека, выросшего в глубоко православной семье, это страшный поступок. Тиняков словно бы проклял не Иисуса, а самого себя, добровольно лишился главной точки опоры.

Куда тоньше и при этом сильнее о подобном сказал он в стихотворении под названием «Homo Sapiens»:

Существованье беззаботное

В удел природа мне дала:

Живу – двуногое животное, —

Не зная ни добра, ни зла.

Всегда покорствую владыке я,

Который держит бич и корм,

И чужды мне стремленья дикие

И жажда глупая реформ.

Услышу коль про бога я, —

Я только прыскаю в кулак:

Чья мысль бездарная, убогая

Могла в пустой поверить знак?

В свои лишь мускулы я верую

И знаю: сладостно пожрать!

На все, что за телесной сферою,

Мне совершенно наплевать.

Когда ж промчатся дни немногие

И смерть предстанет предо мной,

То протяну спокойно ноги я

И мирно сделаюсь землей.

Вот такой, как говорили в советское время, крайний индивидуализм…

Завершает книгу послесловие, которое было написано намного раньше предисловия:

В моей книге высказана некая несомненная правда.

Но правда не есть Истина, – это читатели должны помнить, во-первых.

Во-вторых, – я предвижу, что иные читатели, брезгливо улыбаясь, будут говорить: «Это автор про себя писал!»

Не совсем так.

Конечно, я писал и о себе (что бы я был за урод, если бы мне были чужды переживания, изображенные в моей книге!) – но все же больше я писал о тебе, – читатель-современник.

Александр Тиняков

1-го Февраля, 1922.

Петербург

Через полгода с небольшим после выхода книги Александр Иванович в «Отрывках из моей биографии» отметил: сборник «также был глупо облаян мелкотравчатыми газетными борзописцами. На самом деле эта маленькая книжечка – одно из самых замечательных явлений в области нашей новейшей поэзии».

Мне попался один отзыв на эту книгу. В сатирическом журнале «Смехач»[28] под рубрикой «Тараканы в тесте» есть такой текстик:

Поэт Александр Тиняков издал свою третью книгу стихов под названием «Аз есмь сущий».

Приводим из этой книги следующее четверостишие:

Все мило для мудрого в мире,

Все свято для чистого в нем:

Сидеть ли, наевшись, в сортире,

Упиться ль до хмеля вином.

До сих пор подобное творчество не выносилось за пределы уборных; Александр Тиняков пришел к убеждению, что теперь самая пора приступить к полному собранию его сочинений, разбросанных по стенкам стихохранилищ, на дверях которых имеется надпись: «Для мужчин».

* * *

В конце марта 1926 года Александр Иванович сделался нищим.

Вернее, профессиональным нищим, как часто уточняли историки литературы еще в советское время по отношению именно к Тинякову.

Я долго не мог понять, что значит «профессиональный нищий», но по мере того как открывались подробности его жизни после ухода из литературы, понимание появлялось и крепло.

В «Словаре русского языка» С.И.Ожегова у слова «нищий» есть два толкования. Первое: «очень бедный, неимущий» и второе: «человек, живущий подаянием, собирающий милостыню». Вот в этом, втором, значении нищим и прожил Александр Иванович почти пять лет.

Мог бы, наверное, подобно своему собрату, поэту Константину Олимпову, переквалифицироваться в управдомы, в разнорабочие, но выбрал стояние на панели с протянутой рукой.

Довольно долгое время преобладала одна точка зрения на этот тиняковский поступок: спился, потерял человеческий облик, опустился на самое дно. Историки литературы повторяли то, что написал о Тинякове Михаил Зощенко в повести «Перед восходом солнца» (советскому читателю 1970–1980-х ее большой фрагмент был известен под названием «Повесть о разуме»).

Глеб Морев, кажется, первым из литературоведов открывший уголовное дело Тинякова и скопировавший часть содержащихся в нем дневниковых записей, в 2018-м опубликовал статью «Нет литературы и никому она не нужна», в которой, на мой взгляд, убедительно доказывает, что причиной ухода Александра Ивановича в нищие был не алкоголизм. Нищенство стало демонстрацией, формой протеста: «Вариант писательской социализации, предложенный весной 1926 года Тиняковым, не имел ничего общего с бессознательным „падением“ – это был его решительный и принципиальный выбор, все мотивации, общественно-политические смыслы и риски которого прекрасно им осознавались и тогда же вербализировались»[29].

Но перед тем как сделать этот шаг, Александр Иванович все-таки пытался найти работу, продолжить сотрудничать с газетами и журналами.

В апреле 1925 года, которым датированы «Отрывки из моей биографии», на Тинякова как на газетного работника (правда, уже, видимо, по-современному говоря, фрилансера) еще есть кое-какой спрос:

Повторю в заключение,