Читать книгу - "Эзотерическое подполье Британии. Как Coil, Current 93, Nurse With Wound и другие гениальные сумасброды перепридумали музыку - Дэвид Кинан"

эффект, они решили, что среда должна быть исключительно мужской. По их просьбе здание студии во время записи покинули все люди. Безусловно, такие выходки способствовали репутации группы – и опасениям Rough Trade.

How To Destroy Angels представляет собой галлюциногенную взвесь звуков гонга, звучащую сегодня столь же стихийно и потусторонне, как и тогда. Альбом был выпущен на односторонней пластинке: вторая, декоративная сторона называлась «Absolute Elsewhere» и была напечатана так, чтобы напоминать магическое зеркало, через которое Джон Ди, маг елизаветинской эпохи, общался с ангелами. Звукозаписывающая компания сделала несколько вариантов: поначалу они не поняли замысел музыкантов, поэтому на обратной стороне первых прессов есть дорожки с монотонным гулом. В итоге им удалось сделать ее зеркальной – она определенно предвосхитила портал на обложке Time Machines. «Не знаю, почему я был так этим одержим, – говорит Бэланс. – Меня интересует лишь один аспект жизни и творчества Ди, а именно драматические, бурные отношения с его коллегой Эдвардом Келли. Что же там происходило между ними?» Бэланса привлекали строгие, упорядоченные методы общения Ди и Келли с ангелическими сущностями. Келли был во всех отношениях совершенно необразованным человеком, но во время сеансов употреблял енохианский язык[91] со стройной грамматикой, взятый словно из воздуха. Он также уговорил Ди позволить ему спать с его женой. Немудрено, что это произвело такое впечатление на Алистера Кроули, что он позже утверждал, будто является реинкарнацией Келли. Coil использовали небесную монаду Ди – сигил, объединивший в себе целое созвездие астрологических, алхимических и каббалистических идей. Его начертание включает символы всех планет и зодиакальный знак Овна, чьим атрибутом был огонь, обеспечивающий связь с алхимией. В монаде также есть священные фигуры треугольника, круга, квадрата и креста. Фрэнсис Йейтс, историк и исследовательница розенкрейцеров, утверждала, что в контексте ренессансного герметизма[92] монада рассматривалась как магическая эмблема, чье «сопоставление важнейших знаков» под влиянием небесных лучей, которые, согласно Ди, управляли любыми изменениями в мире, оказывало «объединяющее воздействие на душу». Иными словами, монада дарила вам Баланс.

«Я воспринимаю музыку как ритуал, – подтверждает Бэланс. – Обращаюсь к „777“ Кроули и похожим текстам, чтобы найти там источники музыки. Не то чтобы это сильно отличалось от Джона Кейджа, извлекающего музыку бросками камней внутрь рояля[93]. Это просто способ подтолкнуть вас. В этом смысле материал Ди и Келли особенно вдохновляет. Их слова, что они разговаривали с ангелами, служат прямой параллелью к сегодняшней одержимости контактами с пришельцами и поиском внеземной жизни. Это не более чем перенос старых идей на современную почву. Вся эта история с Джоном Ди – всего лишь крючок, на который можно что-то повесить. Мы хотели сочинять музыку, и в ходе этого тема, к которой мы обращались, развивалась – и, если люди откликались, мы следовали за ней».

«Дело не только в человеческой реакции, – возражает Слизи. – Наша музыка всегда в той или иной мере создается в измененном состоянии сознания. В том смысле, что мы попадаем в какое-то другое ментальное пространство. Насколько мне известно, так происходит у всех композиторов, но я могу опираться лишь на собственный опыт. Пространство, в котором вы находитесь, когда пишете музыку, является плодом ритуалов, выполняемых вами в этот момент, идей, пришедших вам в голову, или чего-то еще, что с вами происходит. Мы пытаемся создать ментальную концепцию, состояние или пространство, откуда затем проистекает музыка. Не суть важно, обращаетесь ли вы для этого к неким алхимическим идеям или проводите какие-то ритуалы, прежде чем приступить к работе – это все едино».

К моменту издания первого полноценного альбома Coil Scatology в 1984 году интерес Бэланса к сюрреалистам, особенно Сальвадору Дали и его параноидально-критическому методу, вновь дал о себе знать. Этот метод прекрасно подходил Coil, поскольку и они, и Дали стремились дискредитировать реальность целеустремленным исследованием иррационального, которого можно достичь, стимулируя способность мозга генерировать бредовые или галлюцинаторные явления с помощью некоей одержимости – будь то атрибутами Марса или оккультизмом Ди и Келли. Бэланс собрал огромную коллекцию книг Дали, прекрасно понимая, что за клишированным образом сюрреалиста от шоу-бизнеса скрывается сложный концептуальный лабиринт. Дали был одержим эфемерным, тут и там проявляющимся в его картинах: полузаброшенные места, железнодорожные станции; святые, превращающиеся в мух. По мере того как музыка Coil становилась структурно все более сложной, они развили собственную сеть взаимосвязей и опорных точек, отсылающих слушателей к чему-то еще и заставляющих копнуть глубже.

Coil до сих пор вовлечены в спор о правах и деньгах, причитающихся от продаж Scatology и Horse Rotorvator, со Стиво – директором лейбла Some Bizarre, выпустившего эти альбомы. В 2001 году Coil переиздали ремастированные версии на собственном лейбле в рамках серии, называвшейся Stevo – Pay Us What You Owe Us[94]. Однако в те годы Some Bizarre казался идеальным лейблом для Coil. «Культурная среда в здании, где располагался их офис, казалась интересной, как и принадлежавшие к ней люди, например наши друзья Neubauten и Марк Алмонд, – вспоминает Слизи. – В то время мы не замечали отрицательных сторон человека, стоявшего в ее центре». Бэланс продолжает: «У нас было джентльменское соглашение, по которому мы могли расстаться с Some Bizarre и забрать мастер-копии. Это был период неопределенности, мы ни на что не давали согласия, даже не подписывали контракта. И когда через десять лет я решил, что пришла пора вернуть наши работы, Стиво заявил, что мастер-записи принадлежат ему бессрочно. Я не подписывал ничего подобного и никогда не подпишу. Конфликт нешуточный, он не собирается отдавать записи, а мы никогда не отступимся, потому что это наше творческое наследие».

Для записи Scatology состав Coil был усилен новыми участниками. Временно к ним присоединился пранкер и провокатор Бойд Райс, с которым Слизи познакомился, еще когда играл в Throbbing Gristle, и Гэвин Фрайдей из группы ирландских андрогинов The Virgin Prunes. Бэланс подружился с Фрайдеем, после того как взял у него интервью для Stabmental, и до сих пор остается поклонником The Virgin Prunes. «Мне нравилась их поразительная наивность, – говорит Бэланс. – Они то и дело повторяли, что „не сплавлялись по Лиффи в пузыре“[95], но создавалось впечатление, что всё с точностью до наоборот. Они были похожи на взбесившихся маленьких детей и пугали всех до смерти своим видом. Со времен панка я не видел ничего подобного. Панк был расчетливым, мерзким и дорогим, а это подлинные герои дублинских спальников, наводившие ужас на женщин среднего класса тем, что сами одевались как женщины среднего класса!» Но самым важным пополнением стал Стивен Троуэр, присоединившийся в качестве полноправного участника после того, как написал Бэлансу и Слизи фанатское письмо, скучая по интеллектуальной компании в своем Уэйкфилде на севере Англии. «Он хотел переехать в Лондон, – рассказывает Бэланс. – Мы со Слизи уже довольно долго работали вместе, а пригласить другого человека всегда полезно, свежая кровь. Он был очень язвителен, похож на Марка Смита, использовал язык как оружие. Я прозвал его Уиндем в честь Уиндема Льюиса, издававшего Blast[96], потому что он говорил так, будто зачитывал Blast. Мне всегда нравился его устный обмен ударами – многое рождалось из искр, летавших в этот момент в студии».

В переписке они сошлись на почве общей любви к «Одержимой» Анджея Жулавски и фильмам Дэвида Линча, после чего Бэланс и Слизи немедленно предложили встретиться. Троуэр прекрасно осознавал «плотское любопытство», довольно быстро возникшее в письмах обеих сторон. «Не было никаких неловких попыток соблазнения в прямом смысле, – настаивает он. – Мы флиртовали между строк, это была лишь своего рода возможность для маневра. Вспоминая нашу переписку, я удивляюсь, насколько осведомленным тогда был: кажется, я действительно чувствовал, что у нас схожие вкусы и подходы к тому, что нас интересует. Даже когда я осознал, какую ценность имеют мой возраст и внешность, у меня оставалось желание наладить контакт, возвышающийся над плотским. В одном письме Слизи я жаловался на то, что, хотя мы могли бы сексуально эксплуатировать аудиторию музыки Oi[97], у нас мало шансов втянуть этот молодняк в наши экспериментальные дела. Конечно же, имидж PTV отчасти зависел от интересов и желаний Слизи. Уверен, аскеза была