Читать книгу - "Масоны и революция - Арон Яковлевич Аврех"

принес»[77]. Приведенное выше свидетельство Набоков дополнил следующей фразой: «Тяжелое впечатление производило на меня (управляющего делами Временного правительства. – А.А.) и отношение кн. Львова к Керенскому… часто было похоже на какое-то робкое заискивание»[78].

Объективности ради отметим, что Мельгунов в своей книге пытался дезавуировать свидетельство Набокова. «Никакой деятельной роли «в избрании Львова и в устранении Родзянко» – вопреки утверждению Набокова, – писал он, – Милюков не играл»[79]. Однако никакими аргументами Мельгунов свое категорическое суждение не подтвердил, оно совершенно голословно. Так обстояло дело с назначением Львова.

После него Милюков сразу называет себя и Гучкова, а затем перечисляет и остальных. «П. Н. Милюков и А. И. Гучков, в соответствии с их прежней деятельностью в Г. думе, были выдвинуты на посты министров иностранных дел и военного (а также морского министерства, для которого в ту минуту не нашлось подходящего кандидата). Два портфеля, министерства юстиции и труда, были намечены для представителей социалистических партий». Керенский согласился, Чхеидзе отказался. «Н. В. Некрасов и Н. И. Терещенко, – продолжал он, – два министра, которым суждено было потом играть особую роль в революционных кабинетах, как по их непосредственной личной близости с А. Ф. Керенским, так и по особой близости к конспиративным кружкам, готовившим революцию, получили министерства путей сообщения и финансов. Выбор этот остался непонятным для широких кругов. А. И. Шингарев, только что облеченный тяжелой обязанностью обеспечения столицы продовольствием, получил министерство земледелия, а в нем не менее тяжелую задачу – столковаться с левыми течениями в аграрном вопросе. А. И. Коновалов и А. А. Мануйлов получили посты, соответствующие социальному положению первого и профессиональным знаниям второго, – министерство торговли и министерство народного образования. Наконец, участие правых фракций прогрессивного блока в правительстве было обеспечено введением И. В. Годнева и В. Н. Львова, думские выступления которых сделали их бесспорными кандидатами на посты Государственного контролера и обер-прокурора синода». «Самый правый» Шульгин тоже мог бы войти в правительство, но он не захотел[80].

Как видим, все кандидатуры, кроме двух, Милюковым мотивированы совершенно убедительно: кабинет был составлен, как и намечалось, в партийных рамках «Прогрессивного блока». Мотив включения Керенского и Чхеидзе очевиден: исторический опыт XIX в. показывает, что буржуазия, встав у власти в результате победы буржуазно-демократической революции, тут же, не мешкая, начинает подыскивать своих Луи-Бланов. Что дело обстояло именно так, доказывается тем, что Чхеидзе предложили министерство, которого не было и которое, в случае его согласия, было бы специально для него создано. Керенскому пришлось отдать министерство юстиции, которое, конечно, в других условиях было бы отдано Маклакову или Набокову, которые считались самыми видными кадетскими юридическими авторитетами. Набоков писал, что был изумлен, узнав о назначении министром юстиции Керенского, поскольку он полагал, что этот портфель будет, как и ожидалось, отдан Маклакову[81]. Мелкотравчатый и тщеславный Керенский согласился войти в состав псевдореволюционного правительства, Чхеидзе, который был на порядок выше своего «социалистического» союзника и в моральном, и в политическом отношении, отказался.

Требует некоторого объяснения назначение Годнева. Ни в одном из пяти известных списков его фамилия не фигурировала. Вероятнее всего, его не было и в других списках, не дошедших до нас. Но в четырех списках «Государственный контроль» вообще отсутствует. Объясняется это второстепенностью самого поста. Только в списке «Утра России» в качестве Государственного контролера назван Ефремов. Почему же все-таки предпочли Годнева, человека гораздо менее авторитетного в блоковских кругах, чем председатель думской фракции прогрессистов? На наш взгляд, это объясняется двумя причинами: в годы войны Ефремов, по мотивам, изложенным нами в специальной статье[82], возглавил борьбу против Милюкова, стремясь отколоть от него даже часть кадетской партии. В качестве основного орудия борьбы он избрал требование ответственного министерства, которое было противопоставлено «министерству доверия», рьяно защищаемому кадетским лидером. Вторая причина – выход прогрессистов из «Прогрессивного блока» 1 ноября 1916 г. под предлогом очередного отказа блока принять прогрессистский лозунг, демонстрация, которая, несомненно, также носила в основном антикадетский характер. Поскольку решающую роль при формировании Временного правительства играл Милюков, он, надо полагать, расплатился с Ефремовым за его козни.

Трудно понять, почему выпал из тележки Савич в качестве кандидата на пост министра по военно-морским делам, поскольку он фигурировал в двух списках из трех, найденных в бумагах Николая II. Возможно, потому, что этот пост с политической точки зрения также считался второстепенным, и блокисты решили на этом основании объединить его с военным министерством. Может быть, Милюков считал, что вводить трех октябристов в кабинет многовато. А возможно, и потому, что Савича, человека откровенно правого, было неудобно вводить в «революционное» правительство. Правда, B. Н. Львов в партийном отношении стоял еще правее, но здесь решающую роль сыграло соображение о полноте блоковского представительства, а также и то, что Львов считался в Думе самым крупным специалистом по части церковных дел.

Совершенно правомерной, находящейся в рамках блоковских границ, является и кандидатура Некрасова. Действительно непонятной и немотивированной с этой точки зрения является только кандидатура Терещенко. Однако лидер кадетов совершил здесь маленький подлог, объявив «непонятными» обоих – не только Терещенко, но и Некрасова, намеренно объединив их в одно целое. Эту уловку подметил еще Мельгунов, указав, что Милюков в отношении Некрасова в своей «Истории» был неправ, поскольку тот фигурировал в списках. С Терещенко же дело обстояло именно так, как писал Милюков[83].

Вне всякого сомнения, вхождение в состав Временного правительства Терещенко в качестве министра финансов, человека до этого момента не фигурировавшего на политической сцене вообще, с точки зрения блокистской обусловленности и т. п. было абсолютно «незаконным». Набоков писал, что назначение Терещенко было для него полнейшей «неожиданностью». И конечно, это было неожиданным не только для него одного. Естественно, возникает мысль о какой-то другой силе, которая протащила его в правительство. Для Мельгунова, Н. Яковлева и В. И. Старцева вопрос ясен: без малейших колебаний они объясняют это делом рук масонов. Но возникает вопрос, почему только одного и именно его, поскольку, как мы видели, все другие, вошедшие во Временное правительство, стали министрами отнюдь не благодаря масонам. Масонская организация не имела к их выдвижению никакого отношения. Не имела она отношения и к выдвижению Терещенко. В этом нас полностью убеждает красочный рассказ Шульгина о том, как непосредственно и в какой обстановке создавалось Временное правительство. Он был не только свидетелем, но и прямым участником этого действа.

Шульгин начинает свой рассказ с того, как он 1 марта пристал к Милюкову с ножом к горлу: «…довольно этого кабака… Надо правительство. Он (Милюков. – А.А.) подумал: Да, конечно, надо… Но