Читать книгу - "Масоны и революция - Арон Яковлевич Аврех"

и с ними завязана организационная связь. Готовилась группа в с. Медыха, где были большие запасные воинские части, в полках Петрограда… и другие». Когда началась Февральская революция, всем масонам был дан приказ встать на защиту сперва Временного комитета Государственной думы, а затем Временного правительства. «Во всех переговорах об организации власти масоны играли закулисную, но видную роль. Позже, как я уже указывал выше, начались политические и социальные разногласия, и организация распалась. (Допускаю, однако, что взявшее в ней верх правое крыло продолжало работу, но очистилось от левых элементов, в том числе от меня, объявив нам о прекращении работы, т. к. к этому приему мы и раньше прибегали.)».

Н. Яковлев указывает, что Некрасов «еще и еще раз подчеркивал сверхконспиративный характер организации». Многие попытки проникнуть в нее «пресекались с порога». Так, например, Некрасов свой рассказ о попытке польских масонов связаться с ними закончил следующими словами: «Но мы на это не пошли», так как представитель польских масонов «был связан с французскими масонами, среди которых было много агентов охранки»[67].

Таков этот рассказ. С первого взгляда видно, что в нем много общего со свидетельством Оболенского. Но есть различия и новые моменты. К вопросу о фиктивном самороспуске организации с целью очиститься от подозрительных людей, вроде Бебутова и Маргулиеса, и связи с французским «Великим Востоком» мы еще вернемся, а сейчас остановимся на главном: работает ли рассказ Некрасова на масонскую концепцию Н. Яковлева или же, наоборот, развенчивает ее? Нет никаких сомнений в правильности второго ответа.

Совершенно ясно и определенно, как и в первый раз, Некрасов заявляет, что главной целью масонской организации было осуществление все того же лозунга – «не повторять ошибок 1905 г.», не допустить раскола «прогрессивных сил», т. е. реализация главной тактической линии Милюкова в военные годы. То, что Некрасов повторяет эту мысль спустя многие годы, служит лишним подтверждением, что так все оно и было. Но отсюда следует, что не масоны стояли над всеми буржуазными партиями, в том числе и над кадетами, а, наоборот, они были орудием последних, одним из механизмов осуществления милюковской идеи, смысл которой состоял в захвате гегемонии в освободительном движении, с тем чтобы не допустить революционного, предлагавшегося большевиками пути «освобождения родины» и «закрепления этого освобождения». В этой связи уместно вспомнить известное нам письмо Кусковой Вольскому, которому она, в числе прочего, сообщала также, что Милюков знал о существовании их масонской организации и время от времени давал ей поручения, которые та и исполняла.

О дворцовом заговоре, главной цели масонов, по уверениям Н. Яковлева, у Некрасова вообще нет речи как в первом, так и во втором случае. Только в конце своего рассказа он сообщает, что лишь незадолго до Февральской революции «начались» поиски связей с военными кругами – с Крымовым, Маниковским и др. Но из этого с непреложностью следует, что оба этих генерала, в том числе Маниковский, которого, как мы помним, Н. Яковлев характеризовал как масона № 1 в военной среде, не были масонами. В противном случае зачем было искать с ним связь, да еще под занавес событий, предшествовавших революции: Некрасов бы просто получил соответствующее задание по части заговора от масонского руководства задолго до кануна Февраля. Во-вторых, сам этот факт поисков связей изложен Некрасовым намеренно туманно и непонятно: была нащупана группа офицеров и генералов, «сплотившихся вокруг их и Гучкова». Вокруг каких «их»? Истинный смысл этой невнятицы состоит, по-видимому, в том, что Некрасов хотел «примазаться» к Гучкову по части завязывания этих связей. Гучков действительно имел широкие связи и пользовался определенным авторитетом в офицерской и генеральской среде, которые и определили его известные контакты с Крымовым и другими военными. Некрасов же здесь был совершенно ни при чем. Но даже если поверить ему, что он был столь же причастен к поискам этих связей, как и Гучков, то и это обстоятельство не колеблет вывода о том, что к дворцовому заговору масоны как организация не имели отношения. Какая-то причастность Некрасова и Терещенко к подготовке, а точнее к болтовне, о заговоре была как бы их личным делом, и не более.

Некрасов очень настаивал на том, что масонская организация вовлекла в свои ряды прежде всего таких членов, которые, помимо высокого нравственного ценза, пользовались политическим влиянием и властью. Очевидно, имеется в виду влияние и власть в правительственных сферах, если не в самом правительстве, в противном случае эта фраза просто не имеет смысла. Но ни одного такого лица, пользующегося властью и влиянием, в числе довольно обширного перечня названных им фамилий он не привел. И не мог привести, даже если бы захотел, по той простой причине, что их не было. Это свидетельство Некрасова, как и уверение Кусковой, что среди масонов «графьев и князьев» было навалом, не заслуживает доверия. Чувствуется, что Некрасову явно хочется сделать своих масонов позначительней, посолидней, но это ему плохо удается. Поэтому он стал особенно подчеркивать то, что подчеркивали и Н. Яковлев, и В. И. Старцев: масоны сыграли большую роль если не в революции, то в формировании Временного правительства. Он особенно подчеркивает, что в первом его составе были три масона – Керенский, Некрасов и Коновалов. Это действительно реальный факт, но из него вовсе не следует, что они попали туда именно благодаря усилиям масонской организации, а не по другим причинам, не имеющим к масонству никакого отношения. Понимая это, Некрасов уверяет, что во всех переговорах об организации власти масоны, хотя и действовали закулисно, тем не менее играли в них видную роль. Но, как увидим дальше, это утверждение более чем сомнительно.

Николай Виссарионович Некрасов(1879–1940) – российский политический деятель, инженер.

Деятель левого крыла партии кадетов. Член Государственной думы III и IV созывов. Министр путей сообщения и министр финансов Временного правительства (1917).

Генеральный секретарь Верховного совета Великого востока народов России.

Зато настоящей сенсацией для Н. Яковлева, весьма неприятной, является утверждение Некрасова, что во Временном правительстве было всего три, а не пять, как считает последний, министров-масонов. Некрасов не упоминает в этой связи не только князя Львова, но и Терещенко! А уж кому, как не ему, одному из масонских руководителей, да к тому же соратнику Терещенко по Временному правительству, было знать, кто масон, а кто не масон.

Все усилия исследователя показать масонское всемогущество в итоге оказались ненужными.

Сам Некрасов, так же как и Оболенский, фактически признает в конце своего рассказа, что надежды на масонов «оказались крайне преждевременными»; когда наступила революция, в дело вступили такие силы,