Читать книгу - "Другие времена. Антология - Антология"

Я на поезд опоздаю,

Я на поезд попаду.

Буду ехать первым классом,

Спать на полке с багажом,

Разбавлять горилку квасом,

В ресторане пить боржом.

Врать о Лондоне соседке,

Петь в плацкарте «Ямщика»,

Фолиант мусолить редкий,

Ночь сражаться в «дурака».

На конечной остановке

Побегу в метро не то,

Увезет водила ловкий

Нас с попутчиком в авто.

Буду ярок, как на сцене,

Проведу весь день в пивной:

Этот мир — он тем и ценен,

Как шкатулка, он — двойной.

Вы попали под машину,

Укатили за бугор —

Всё на равных, все едино

С давних лет, с недавних пор.

А все-таки жизнь прекрасна…

А все-таки жизнь прекрасна,

И, что там не говори,

У жизни, устроенной наспех,

Есть цельное нечто внутри.

Стучится в окошко ветер,

Летят журавли на юг,

И чувствуешь: всё на свете

По правилам и не вдруг.

И легкими воздух вбирая,

Ты думаешь налегке,

Что всё — от края до края

Послушно твоей руке,

Что всем управляет будто

На этой земле человек:

Взмахнешь — и настанет утро,

Еще раз — и выпадет снег…

* * *

Умирает старое, прорастает новое,

Только в полном здравии серебро столовое.

Вынули, почистили — отгуляли праздники,

И в буфет — подалее, для другой оказии.

Пусть дома разрушены, души пусть развеяны,

Но живет столовое серебро вне времени.

Знающее в точности меру своей ценности,

Спрятано, ухожено — и навеки в цельности.

Не дано нам, пишущим, быть в такой же почести.

Не дано нам, ищущим, — ни в труде, ни в творчестве.

Все так хрупко, временно, как весна на Севере,

Как листок скукоженный на осеннем дереве.

* * *

Немного наивная ясность

И ритма упругая плоть…

Есть только причастность — причастность

К твоим озареньям, Господь,

К твоим нестареющим звездам

В моей двуязычной судьбе,

Которые разно и розно

Вещают собой о себе.

Я часть твоего проявленья,

И отзвук пространств и времен,

И дар, что мне дан от рожденья,

Бесспорно, тобой окрылен.

И там, где родятся светила,

Где тайны твоей глубины,

Моя зарождается сила —

Метафоры, звуки и сны…

* * *

Как бабочка из гусеницы тела

Рождается в прекрасной новизне,

Моя душа проснулась и взлетела,

Чтоб стать свободной и не тлеть во мне.

Душа парит, расправив крылья, где-то

Осталось ночь, сияньем смущена.

Все это сон. Но, вместе с тем, все это

Любого изумительнее сна.

Земля внизу, я вижу все извивы:

Вот горы, реки, сёла, города;

Деревья сада — уголок счастливый,

Торосы, снег — глухое царство льда.

Я окрылен, и мне понятен сразу

Весь Божий замысел и весь его расчет.

Все вдруг открылось и привычно глазу:

Меняет краски, временем течет.

И пусть одни не призывают Бога,

Другие бьют поклоны горячо —

Я рядом с Ним, я у его чертога —

Гляжу на мир через его плечо.

Алла Кречмер / Нетания /

Автор пяти романов и четырех поэтических книг, состоит в СРПИ — союзе русскоязычных писателей Израиля, лауреат международного фестиваля «Открытая Евразия» (2018, Тайланд) — 3-е место в категории «Проза»; финалист международного фестиваля «Эмигрантская лира», Бельгия (2019 и 2020); лауреат международного фестиваля «Словенское поле» — 1-е место в заочной номинации (2020), 1-е место в международном конкурсе имени Саши Чёрного; 2-е место в конкурсе православной лирики имени Ивана Крестьянкина; финалист поэтического конкурса «Русь моя» (2020). Финалист международного литературного фестиваля «Арфа Давида» (2019), Израиль. Печатается в поэтических сборниках в Израиле, России, Беларуси, Бельгии, Болгарии, Германии, в журнале «Русское литературное эхо», Израиль.

Степь

Пыль поднимает бегущий в степи табун,

Прячутся звери вокруг — их пугает топот.

Если взойдут в поднебесье сто тысяч лун,

Ветер погони навряд ли сойдёт за шёпот.

Ветер погони по-волчьи и быстр, и лют,

Хлещет арапником, вот мне плечо задел он.

Освободила судьба от надёжных пут —

Кони сбежали, не видя вдали предела.

Неба шатёр освещён золотой зарёй.

Всполох на нём, словно блеск на атласной ткани.

Солнца восход нам напомнит пожар степной,

Будто сам Тэнгри[5] от бед и невзгод шаманит.

Даже столб пыли в рассветных его лучах

Станет дождём золотым и, земли касаясь,

Он превратится в счастливого века прах,

Тот, что в извилинах памяти исчезает.

Что остаётся нам в жизни? Степной ковыль,

Каменный идол в скрещенье дорог забытых,

И ни жилья, ни колодца на сотни миль,

Только развалины, камни, кресты и плиты.

Февраль в Петербурге

Мой город, снегом занесённый,

Опять в плену февральской вьюги.

Дыханьем юноша влюблённый

Подруге согревает руки.

Ещё неделя, и с разбега

Ворвётся март неукротимый.

А нынче, кажется, навеки

С зимой сроднились нелюдимой.

Февраль затянет пояс туже.

Он копит на людей обиды.

Дрожат на улице от стужи

Атланты и Кариатиды.

Весь лёд коньками разрисован

Здесь, на катке, напротив окон.

А снеговик, как грустный клоун,

Гуляет в сквере одиноко.