Читать книгу - "Апокалипсис всегда. Психология религии и духовности - Антон Владимирович Шугалей"

своими глазами смотрят и не видят; своими ушами слышат и не разумеют, да не обратятся и прощены будут им грехи». Здесь четко слышится досада: «Вы не понимаете этой притчи? Как же вам уразуметь все остальное?» Для Евангелия от Марка описание человеческих чувств Христа нормально. Можно пытаться в этих словах увидеть что-то другое, но, если признаться честно, здесь чувствуется досада на тех людей, которые слушают и не понимают. При этом он все равно продолжает говорить притчами.

Притча – это своего рода загадка, которая должна побудить человека к ее разгадыванию. Все притчи Христа базируются на очень знакомых для культуры того времени образах. Это всегда что-то сельскохозяйственное, аграрное, ремесленное, из области рыбной ловли – все сюжеты основаны на примерах из обычного быта. По большому счету, ничего другого Иисус описывать не может, потому что ничего другого тогда и не было. В этом заключалась вся жизнь. Но каждый раз он заворачивает в эту притчу какую-то смысловую начинку, которая может радикально менять восприятие.

Когда оратор доносит до слушателей какую-то информацию прямым текстом, их уровень понимания невысок. Директивное учение не очень эффективно: оно имеет успех только при хорошей обратной мотивации слушателей. Бывают случаи, когда надо донести сложную мысль, при восприятии которой может возникнуть сопротивление, – информация может быть слишком травмирующей и неприятной. Скорее всего, большинство будет ее отрицать, потому что она вызывает внутренние терзания, борьбу. Лучше доносить все в притчах, потому что притчи представляют собой самораспаковывающийся архив со спрятанным своего рода вирусом.

Подобный прием в ораторском искусстве использовал Сократ, от него даже пошло название – сократический метод ведения диалога. Он немного другой, но суть та же: информация преподносится не директивно, слушателю предлагается самому сделать вывод и прийти к этой информации самостоятельно с помощью наводящих вопросов. Сегодня этим занимаются коучи. Задавая определенные вопросы, можно подвести человека к определенным выводам. Вопросы должны быть достаточно открытые и простые. Когда вы додумались до смысла сами, пусть даже с помощью наводящих вопросов, происходит интересная история: эти смыслы становятся вашими. Если же я даю смыслы директивно, это уже мои смыслы, и вы можете их принять или отвергнуть. Если вы до чего-то додумались сами, нет необходимости преодолевать сопротивление – теперь это ваша истина. Уже нет необходимости ее доказывать, теперь это фактически часть вашего мировоззрения, загруженное и установленное программное обеспечение, принятое спокойно, свободно и добровольно. Притча – очень удобный способ донесения информации. Наиболее неконфликтный, экологичный, эффективный. Он подразумевает, что человек, который сам до всего дойдет, станет думать так же. Проповеднику ведь нужно именно это: сделать так, чтобы люди сделали его знание своим, поняли, что необходимое знание уже есть внутри вас, нужно просто открыть, осознать, понять – и эта информация станет вашей.

Здесь есть длинная притча про семя, потом толкование к ней, а потом еще целый блок других притч тоже про семена и сеяние. То есть это корпус текстов, соединенных по принципу аграрной тематики. Маловероятно, что эти притчи были рассказаны в одно время, но евангелист соединяет их в один блок по известному мнемоническому принципу. Поскольку Евангелие изначально появлялось в устном варианте и долгое время никто его не записывал, должна была быть какая-то мнемоническая техника, которая помогала запоминать большие отрывки. Поэтому чаще всего в устной традиции похожие блоки группировались. Есть известная притча Христа о семенах и сеятеле и есть еще несколько меньших притч тоже про сеяние – значит, их можно собрать вместе, чтобы удобнее было запоминать. Были и другие мнемонические техники – например, часто один фрагмент текста заканчивался словом, с которого начинался следующий. Вообще, в древних монашеских орденах знание какой-то книги наизусть было условием принятия в общежительный монастырь. Монашество – это про нестяжательство, этот образ жизни требовал не иметь ничего собственного. Учитывая, что книги на тот момент были дорогими, обладать ими было тем более сложно, поэтому всю информацию из книг приходилось держать в голове: чтобы стать членом какого-то монастыря (а это сообщество людей, которые могут что-то дать друг другу), человек обязан был знать наизусть как минимум Псалтирь. В общем, мнемонические принципы организации текста были нужны и удобны.

Итак, притчи объединены образом семени. Семена, сеяние, колосья – очень древние мотивы. История с возделыванием земли и циклом жизни колоса была известна издавна, и очень часто в нее вкладывался мистический смысл. В Древнем Египте в числе прочих священных атрибутов был джед [46] – жезл, символическое изображение охапки пшеницы, которая стянута ленточками и является образом жатвы, плодородия, фаллическим символом, а самое главное – символом жизни, которая умирает и возрождается. То есть тема с воскресением зародилась в Египте задолго до того, как она появилась у иудеев.

Ключевое в образе семени – то, что оно постоянно умирает и постоянно возрождается. Семя – основа жизни у древнего человека с тех пор, как люди перешли от собирательства к земледелию. Поэтому колос часто был предметом созерцания. Одна из самых древних традиций, связанная с этим, – элевсинские мистерии [47], о которых известно очень мало. Известно, что центральным местом в этих мистериях было созерцание срезанного колоса. Суть в том, что колос отдает свою жизнь, чтобы мог жить кто-то другой.

Почему именно колос стал этим символом? Люди, недавно открывшие земледелие, постоянно созерцают этот процесс: я сею семя, оно всходит, дает плоды, я его ем, я его сею снова, оно опять дает плоды – это круговорот жизни, колесо сансары, колесо перерождений. Естественно, этот символ становится священным.

Итак, первая притча в подборке повествует о сеятеле, который почему-то сеет частями, и только четвертая часть попадает на плодородную землю, а остальное на камни или у дороги. Мы сегодня не живем в аграрной культуре, однако не нужно обладать какими-то особыми знаниями о ней, чтобы представить себе процесс посева зерна. Перед вами вспаханное поле, вы сеятель, у вас в лукошке семена, которые вы собрали, – и это был ваш труд, ваша работа. Какова вероятность, что вы, вспахавший свое поле и идущий сеять свое зерно, будете сыпать его на дорогу, в сорняки или на каменистое место? Дальше в притче говорится, что зерно дает всходы и плоды в 30, 60, 100 крат. Маловероятно, чтобы зерно принесло плодов в 100 крат – по факту не будет даже 30.

Это странное поведение сеятеля и необычная плодовитость зерен могли вызывать у учеников Христа определенное недоумение. Поэтому следом предлагается толкование. Понятно, что притча описывает не сев зерна, а проповедь – «сеяние слова». И