Читать книгу - "Королевы второго плана - Сергей Владимирович Капков"

Прибыл поезд, из него вышли военные. Живые мертвецы! Мы еще подумали: вот так защитники! Шли, еле передвигая ноги, кого-то несли, складывали в машины. А сколько мы насмотрелись по дороге к Ладоге! Вокруг – выброшенные люди. Где рука из снега торчит, где нога. Этого не передать!

Приехали в местечко Жихарево, стали ждать автобус. В грузовике ехать отказались – при морозе в минус сорок почти семьдесят километров в открытой машине мы бы не доехали. Дождались. Стали забираться в автобус, а тут какие-то мужики подбежали. Вычислили самых слабых, стали подсаживать их, а потом чемоданы из рук вырвали и – бежать. Мародерство тоже процветало. Но как только мы выехали на Ладогу, начался обстрел. В автобусе поднялся крик. Шофер пытался заставить людей замолчать: «Я не слышу свист снарядов! Не могу понять, откуда палят! Или взорвемся, или под лед пойдем!»

На большой земле опять ждали поезд. Теперь уже ближе к Иванову, к центру России. По пути состав постоянно останавливался: нам давали пищу – тарелку супа. Огромная толпа неслась к окошку на раздачу, потом бежала в поезд, чтобы не опоздать. Все с непривычки так наелись этой бурды, что желудки не справлялись. На остановках пассажиры вновь вываливали наружу – всех несло. Это зрелище тоже невозможно забыть…

После долгих скитаний я приехала в Иваново.

– Дома знали о ваших несчастьях, скитаниях?

– Никто ничего не знал. Никаких вестей от меня не было. В тот день, когда я приехала домой, мама была у гадалки. Я зашла к соседям обождать, передохнуть и стала играть с маленьким мальчиком. А в это время гадалка маме сообщает: «Да здесь твоя дочь, рядом, с ребеночком…» Мама не поверила, побежала на работу, а ей кричат: «Твоя Любанька приехала. Она у Лизы Кузьминой!» Так и встретились. Ведет она меня домой, а я всё время отстаю. Мне кажется, что она быстро бежит и будто из глубокой ямы кричит: «Любанька! Любанька!»

Слабая я была – дистрофия: ничего не слышу, не ощущаю ни запаха, ни вкуса… Слегла. Только в мае посадили меня на стул у окна, и я смотрела, как распускаются цветы, слушала, как поют птицы. Сидела и улыбалась…

– Вы давно не были в Иванове?

– Давно. Там у меня много родственников. Племянников много, двоюродных братьев-сестер. Они приезжают, навещают. Но сейчас им плохо – работы совсем нет. Как я чуть-чуть заработаю, сразу делюсь с ними, посылаю что-нибудь. Иной раз и деньжонки.

– Когда вы решились ехать в Москву?

– Через год. Я работала на заводе «Торфмаш» товароведом, но очень хотела учиться. Без пропуска в Москву нельзя было приехать, и мама меня повезла сама – в грузовике, прикрыв знаменитым ивановским ситцем.

И откуда смелость взялась? В столице я сразу пошла к министру кинематографии Большакову Ивану Григорьевичу. А у него как раз были на приеме братья Васильевы – режиссеры «Чапаева», которые помнили меня по герасимовской школе. Они меня поддержали и направили в Алма-Ату, в эвакуированный ВГИК.

Только сначала я вернулась домой и засомневалась, ехать или нет. И вдруг началась бомбежка Иванова. Это было в первый и последний раз. Я заупрямилась: «Теперь точно никуда не поеду, останусь с вами». Но тут уже настояла мама. Собрала вещи и благословила в путь.

– Вашими педагогами на этот раз стали Борис Бибиков и Ольга Пыжова. Не скучали по Герасимову?

– Поначалу очень скучала. Когда он приехал в Алма-Ату, я обратилась к нему с просьбой взять меня к себе. А он ответил: «Нет уж, милочка! Тебе двадцать один год, ты должна сниматься, а не на первый курс идти».

Мои педагоги были прекрасные образованные люди, коллеги Станиславского. Они научили меня отдаваться роли целиком. Не просто играть, а жить на площадке, на сцене.

В сорок шестом я окончила ВГИК. Дипломная работа – Елена в спектакле «Накануне» у Райзмана. Диплом получила с отличием – и… Театр-студия киноактера. А там!.. Сухаревская, Ладынина, Федорова, Алисова, Тенин, Цесарская, Гурецкая, Бернес, Андреев, Пельтцер, Репнин, Серова, Крючков, Семенова, Переверзев, Плотников, Санаев… Какие актеры! И рядом с ними я…

Жить мне было негде, я получала тысячу рублей. Чтобы понять, что это были за деньги, поясню: если снимать комнату за семьсот рублей – что остается? Спала в театре на сдвинутых стульях.

– У вас было много работы?

– Много, и это было счастье. Его не могли затмить ни- какие бытовые трудности. Я играла в спектаклях «За тех, кто в море!», «Старые друзья», «Адмирал Ушаков», «Софья Ковалевская».

Театр киноактера закрылся в 1951 году, и я вместе с Глузским, Виноградовой, Широковой, Мокшанцевым поехала в нашу группу войск в Германию. Там тоже много играла: «Светит, да не греет», «Последние», «Счастье», «Летчики», «Доходное место». Работали вместе пять лет, а когда я вернулась, то стала много сниматься.

– Вы всегда играли русский и советский репертуар, почти никогда – иностранок. Вам не хотелось окунуться в мировую классику, попробовать что-нибудь западное, блеснуть шармом?

– Я воспитывалась на Чехове, Тургеневе. Мечтала сыг- рать Нину Заречную. Не удалось. Хотя, когда поступала к Герасимову, читала отрывок из «Чайки». В курсовой работе, «Дяде Ване», играла Соню, а Бибиков – Астрова.

– Вы помните свой первый выход на съемочную площадку?

– До войны я снялась в «Маскараде» у Герасимова – он всех студентов привлекал к массовкам. Но прежде была работа у Эйсымонта во «Фронтовых подругах» по сценарию Сергея Михалкова. Мне было восемнадцать лет, и всё на съемочной площадке было мне непонятно. Как-то Михалков спел частушку: «Копейку бросил в автомат, а оттуда слышу мат: “Что же ты, ядрена мать, автомат обманывать?!”» Все засмеялись, а меня пулей вынесло из павильона. Я была провинциалкой, и всё это мне показалось очень неприличным. Я бежала по Кировскому и плакала.

Этим поступком я сорвала съемки, и вместо меня пригласили другую актрису. Поэтому моим настоящим кинодебютом стала роль Варвары в картине «Повесть о настоящем человеке» в 1948 году. На съемках я познакомилась с Павлом Кадочниковым. Помню, как он в унты накладывал шишки, чтобы труднее было передвигаться. Я им восхищалась!

Как-то мы разговорились, и он признался, что верит в Бога, даже показал мне иконку. А тогда это было предосудительно. В ответ я поведала случай, который произошел со мной.

1941 год, 31 июля. Стоим мы со свекровью на остановке – решили поехать в Девяткино добыть что-нибудь поесть. Вдруг подходит