Читать книгу - "Полководцы Победы - Леонид Михайлович Млечин"

наступающих сухопутных войск вермахта. Это позволило командованию Красной армии стянуть со всей страны к Москве максимальное количество средств противовоздушной обороны.

К бомбежкам готовились загодя. «Поступил приказ затемнить окна, – вспоминали москвичи. – Чтобы ни один лучик света не пробивался наружу. В один – два дня все окна крест-накрест были заклеены светлыми полосками. Москва стала напоминать великана, израненного и заклеенного пластырем. Витрины магазинов оделись в деревянные щиты, и снаружи их заложили мешками с песком».

По общегородской трансляции объявлялось:

– Граждане, воздушная тревога! Граждане, воздушная тревога!

Потом включали сирену.

После окончания налета сообщали:

– Угроза воздушного нападения миновала. Отбой!

Поэт и прозаик Корней Иванович Чуковский писал дочери: «Немцы появляются с наступлением темноты и бросают бомбы до рассвета. К счастью, каждый дом охраняется бригадами смелых самоотверженных людей… Во всем этом для меня самое тягостное – не спать. Во мне нет никакого страха, смерть меня не страшит, но сердце устало от бессонниц».

Мой дедушка, Владимир Михайлович Млечин, руководил тогда Театром Революции (ныне – это Московский академический театр имени Владимира Маяковского). И по ночам он дежурил на крыше. Ему приходилось тушить зажигалки, что было непростым делом. Однажды он спас театр от большого пожара, который мог полностью уничтожить здание. Он обнаружил зажигательную бомбу, спрятавшуюся где-то между стропилами. Как сын плотника, он лучше многих разбирался в устройстве крыши, чердака, перекрытий и сообразил, как добраться до бомбы и ее обезвредить.

Газета «Советское искусство» в статье под названием «Мужество и хладнокровие» писала: «Пожар, угрожавший зданию театра, был ликвидирован в течение пятнадцати минут. Вскоре после этого были потушены зажигательные бомбы, упавшие на соседний дом. Директор театра Млечин не растерялся и повел решительную борьбу с огнем».

В 1941-м москвичи не испугались, как на это рассчитывали немцы, когда бомбили столицу, а сражались за свой город.

Оборона Москвы – это история невероятного мужества и самопожертвования.

Осенью 1941-го москвичи уходили на фронт добровольцами, вступали в дивизии народного ополчения. 15 октября на собрании партийного актива Москвы было принято решение формировать добровольческие коммунистические батальоны.

Москвичи занимали боевые позиции по всей Москве и в самом центре… Москвичи были готовы сражаться за каждый квартал, за каждую улицу, за каждый дом. Как это будет потом в Сталинграде.

Когда-то я работал в газете «Известия». Подойдешь к окну – видишь магазин на другой стороне улицы Горького, ныне Тверской. И вот я нахожу воспоминания одного из защитников города о том, как в те дни его взвод занял оборонительные позиции на улице Горького. И они оборудовали пулеметное гнездо – как раз напротив «Известий». И поклялись живыми этот рубеж обороны не оставить.

В Москве нашлось много людей, которые сказали себе, что умрут, но не отдадут своего города. Поэтому немцы и не прошли.

Командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Павел Артемьевич Артемьев приказал:

«21 октября приступить к постройке огневых точек и баррикад в окрестностях, непосредственно прилегающих к городу Москве, на площадях и улицах внутри города Москвы…

В системе обороны города Москвы создать три оборонительных рубежа:

первый рубеж непосредственно по окраинам города вдоль окружной железной дороги;

второй рубеж – по Садовому кольцу;

третий рубеж – по кольцу «А» и реке Москва (с юга)…»

«Красная звезда» опубликовала статью генерала Артемьева, где смысл его приказа излагался понятными всем словами: «Улицы могут стать местом жарких боев, штыковых атак, рукопашных схваток с врагом. Это значит, что каждая улица уже сейчас должна приобрести боевой облик, каждый дом должен стать укреплением, каждое окно – огневой точкой и каждый житель – солдатом».

Парад на Красной площади

Выслушав очередной доклад командующего Московским военным округом генерал-полковника Павла Артемьева, Сталин поинтересовался:

– Вы готовитесь к параду войск Московского гарнизона в ознаменование 24-й годовщины Октябрьской революции?

Вопрос застиг Артемьева врасплох:

– Товарищ Сталин, мы все отдали на фронт. Вряд ли наберем нужное для парада количество войск. Танков у меня ни одного нет. Артиллерия – вся на огневых позициях…

Но распоряжения вождя не обсуждаются.

За несколько дней до парада штаб тыла Красной армии получил указание выдать личному составу Московскому военному округу зимнее обмундирование – валенки, полушубки, ушанки и стальные шлемы. О том, что им предстоит участвовать в параде, командирам частей сообщили только накануне, 6 ноября.

В этот день на станции метро «Маяковская» провели торжественное заседание Московского совета, посвященное годовщине Октябрьской революции. В 19:30 началось торжественное заседание. Его открыл председатель Мосгорисполкома Василий Прохорович Пронин. Выступил Сталин. После заседания в комнате президиума командующий Московским военным округом Артемьев доложил, что парад на следующий день начнется в 8 утра.

В ночь на 7 ноября шел сильный снег, и это обезопасило столицу от налетов немецкой авиации. Тем не менее на подмосковных аэродромах в готовности № 1 находились 550 самолетов, вспоминал генерал-полковник артиллерии Даниил Арсентьевич Журавлев, в ноябре 1941 года – командир 1-го корпуса ПВО.

Расчеты зенитного полка, который тоже прошел через Красную площадь, имели в нарушение обычного порядка комплект боеприпасов и были готовы остановиться и открыть огонь, если бы появились немецкие самолеты.

Сначала прошли курсанты оставшихся в Москве военных училищ, части нескольких дивизий, моряки Московского флотского экипажа. Появилась конница, тачанки, танки….

Играл сводный оркестр штаба округа. Дирижировал военный интендант 1-го ранга Василий Иванович Агапкин, автор 12 строевых и 9 встречных маршей, самый знаменитый – «Прощание славянки». Мороз усилился. Мелкие инструменты отогревали под шинелями, крупные прикрывали от ветра. И пальцы мерзли… Но сыграли!

Столицу защищал Западный фронт, которым командовал Жуков. На важнейшем направлении, Волоколамском, стояла 16-я армия генерала Рокоссовского. 14 октября он прибыл в Волоколамск с приказом ни при каких условиях город не сдавать. Но уже вечером немцы ударили по левому флангу его армии.

На вероятном направлении главного удара немцев Рокоссовский поставил 316-ю стрелковую дивизию, которая поступила из фронтового резерва – в августе ее перебросили из Казахстана. Командовал дивизией генерал-майор Иван Васильевич Панфилов. Рокоссовский вспоминал, что такую полнокровную дивизию он уже давно не видел. И ее командир, генерал Панфилов, понравился Рокоссовскому. Хорошо подготовленный, с богатым практическим опытом, энергичный. При этом немного застенчивый…

Утром 16 октября немецкие войска возобновили наступление на Москву. Главный удар, как и предполагал Рокоссовский, наносился на левом фланге, где стояла панфиловская дивизия. Между Рокоссовским и Панфиловым было нечто общее. Они держались, когда другие – в больших чинах, растерявшись, отступали, бросая своих солдат.

Рокоссовский не выносил командиров, которые постоянно отдавали приказ: стоять насмерть! За этим приказом, по мнению Рокоссовского, стояла профессиональная беспомощность. Он не считал возможным требовать от солдат, чтобы они стояли насмерть и умирали, компенсируя бездарность своих