Читать книгу - "Полководцы Победы - Леонид Михайлович Млечин"

Вождь поймал его удивленный взгляд и объяснил:

– Обувку увезли.

У Сталина побывал и нарком связи Иван Терентьевич Пересыпкин, он же заместитель наркома обороны и начальник Главного управления связи Красной армии. Пересыпкин просил определить местонахождение запасного пункта управления Ставки Верховного главнокомандования, чтобы он мог подготовить средства связи.

Сталин снял со стены карту европейской части Советского Союза, расстелил ее на рабочем столе и спросил:

– Что вы предлагаете?

Пересыпкин доложил, что самым удобным местом представляется Куйбышев. Сталину предложение не понравилось – там слишком много иностранцев. Куйбышев стал «запасной столицей», туда эвакуировали не только партийное руководство и наркоматы, но и дипломатические представительства.

Вождь предложил город Арзамас. И потребовал:

– Надо уложиться в 6–7 дней.

Туда протянули пятикилометровую железнодорожную линию. Перегнали два поезда связи. Развернули станцию правительственной междугородней высокочастотной связи.

«Я по обыкновению заглянул в Генеральный штаб для ориентировки в текущих делах, – вспоминал редактор «Красной звезды» Давид Иосифович Ортенберг, – а там многие комнаты опустели». Генеральный штаб Красной армии эвакуировали в Арзамас. Отсюда операторы управляли действиями Красной армии на огромном фронте от севера страны до юга. Оставшиеся в столице генштабисты во главе с будущим маршалом Василевским работали фактически круглосуточно.

До Москвы вермахту оставалось на разных участках фронта всего-навсего от 70 до 100 километров. Но пройти их немцы уже не смогут! Боевое счастье покинуло вермахт. Гитлер просто не понимал, что происходит. Немецкие части, прежде всего танковые, натолкнулись на ожесточенное сопротивление, несли большие потери, но не в состоянии были прорвать оборону.

Готовы умереть в бою

Армия генерала Лукина была окружена, но продолжала сражаться и сковывала части вермахта. Константин Симонов описал совершенное тогда генералом Лукиным: «Трагическое по масштабам октябрьское окружение на Западном и Брянском фронтах было в то же время беспрерывной цепью поразительных по своему упорству оборон, которые, словно песок, то крупинками, то горами сыпавшийся под колеса, так и не дали немецкому бронированному катку с ходу докатиться до Москвы».

Не так просто сравнивать боевые качестве красноармейца и солдата вермахта. Исход боя решала выучка, умение владеть оружием и само его наличие, присутствие умелых командиров. Но особые качества красноармейца сыграли свою роль в самые тяжелые месяцы, позволили переломить ход войны и одержать Победу в мае 1945-го.

Вот истории тех, кто остановил тогда немецкое наступление:

«Мы были последним заслоном на пути возможного прорыва. Перед нами стояла одна задача – умереть, но не пропустить врага к столице. Основным противотанковым оружием у нас были бутылки с горючей смесью (эта смесь вошла в историю как “молотовский коктейль”)».

«Утром выбросили нас на линию обороны. С целью заминировать все лощины, низины, перепады, пологие места, через которые могут прорваться в Москву немецкие танки. Заминировать все и вся. Ставить тысячу мин в день. Машина за машиной сгружали противотанковые мины “Ям-5” в деревянном корпусе. Надо было вырывать в глинистой почве, в непролазной грязи, лунки. Мины и против танков, и против пехоты… Но останавливаться было нельзя: немцы шли на прорыв».

Студент экономического факультета Московского института философии, литературы и истории Ефим Анатольевич Дыскин, наводчик орудия 3-й батареи 694-го истребительно-противотанкового полка, подбил 7 немецких танков. Трижды раненный, он продолжал вести огонь, пока были силы. Ему присвоили звание Героя Советского Союза. Думали, что посмертно. Оказалось, он выжил. Маршал Жуков после войны рассказал о Ефиме Дыскине – он стал доктором наук, профессором, двадцать лет руководил кафедрой в Военно-медицинской академии и дослужился до генеральских погон…

Самопожертвование считалось нормой жизни.

«Восемь немецких бомбардировщиков летят на восток, – вспоминал известный хирург Герой Социалистического Труда и лауреат Ленинской премии Николай Михайлович Амосов. – Не быстро, не высоко, спокойно. Долбить станции, дороги, может быть, и санитарные поезда. Не боясь никого.

И тут – наш, родной “ястребок”, истребитель И-16. Он один и мчится прямо на этих. Стреляет – видны трассирующие пули. Пролетел между ними. Задымился бы хоть один фашист, упал. Нет, летят.

“Ястребок” повернулся, сделал петлю. Слышна стрельба.

– Ну, улетай, что ты сделаешь один, улетай!

Это мы кричим, как будто он может услышать.

Но летчик снова делает заход и прямо сверху пикирует на немцев. Снова короткая сильная стрельба – все они стреляют в него, в одного.

Истребитель не вышел из пике. Загорелся, черный дым и падает где-то за холмами. Парашют не появился.

Стоим растерянные, потрясенные, слезы в глазах».

Будущий академик Георгий Аркадьевич Арбатов был курсантом 1-го Московского артиллерийского училища. В один из тех октябрьских дней его вызвали в кабинет начальника училища. Там сидела комиссия.

Ему задали вопрос:

– Товарищ курсант, если вам доверят секретную технику и возникнет угроза, что она попадет к врагу, сможете ли вы ее взорвать, рискуя собственной жизнью?

Он ответил, не колеблясь:

– Конечно, смогу.

Так сформировали группу курсантов для стрельбы из «Катюш», которые именовались «гвардейскими минометами», хотя это была ракетная установка. Отправили на Волоколамское шоссе, оттуда они дали залп. В установку были заложены два ящика тола, которые в случае окружения следовало взорвать, чтобы новое оружие не попало к немцам.

Надо отметить особые качества русского солдата – русского в широком смысле этого слова. Советский Союз был многонационален. Официальный лозунг того времени – интернационализм, а ведь это идеология общежития. И Великая Отечественная – как ни горестно это звучит – очень объединила народ.

Я хорошо знал покойного генерала Эдуарда Болеславовича Нордмана, который всю жизнь прослужил в ведомстве госбезопасности.

Родившийся в Белоруссии генерал Нордман был симпатичен мне прежде всего тем, что в июне 1941-го, не колеблясь ни минуты, юношей ушел в лес партизанить.

Он рассказывал:

– Поздно вечером 22 июня работники райвоенкомата привезли винтовки, патроны, гранаты. Я получил винтовку, девяносто патронов, гранату. А 28 июня мы уже приняли бой с немцами.

Нордман сражался против оккупантов до возвращения Красной армии, до полного освобождения Белоруссии.

Я его спросил: как долго он был готов воевать в партизанском отряде.

– Пока не убьют, – коротко ответил он.

Маршал Александр Михайлович Василевский: «Достичь целей, поставленных планом “Тайфун”, врагу не удалось. Стойкость и мужество защитников советской столицы, помощь тружеников тыла остановили фашистские полчища. Группа армий “Центр” была вынуждена временно прекратить наступление. В этом – главный итог октябрьского периода Московской битвы, очень важного и ответственного во всем сражении за Москву»

Отрезанные от источников снабжения, окруженные войска находились в тяжелейшем положении. Они не имели ни артиллерийской поддержки, ни прикрытия с воздуха. Остались без боеприпасов и продовольствия. Хуже всего пришлось раненым, которых невозможно было эвакуировать и нечем было лечить.

Вот такого героизма немцы не ожидали. Прежде они с таким самопожертвованием