Читать книгу - "Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Время перемен». Часть 1 - Альманах Российский колокол"

Понятно, мой друг утешал ее как мог. Подъехали к родному городу.

– Куда вас подвезти? – спросил полковник.

Девушка многозначительно посмотрела на него и вместо ответа сама спросила:

– А к вам можно? Вы с кем живете?

– Ни с кем. Один живу.

– Поехали к вам, если можно. Уже очень поздно. Мама будет ругаться, что я так попалась. Я боюсь идти домой. А вы такой добрый, я хочу отблагодарить вас. А маме скажу, что у подруги ночевала.

Для большей убедительности она медленно скинула с себя куртку, любезно поднесенную полковником, и ее выдающиеся формы, демонстративно выдвинутые вперед, не оставили ему выбора.

– Ладно, поехали…

8

Дома полковник достал коньячку для сугрева, закуску и для приличия спросил:

– У меня только одна кровать. Спать как будем?

– Никак. Спать не будем никак. Будем любовью до утра заниматься. Или я вам не нравлюсь?

– Ну, давай тогда перейдем на «ты». Тебя как зовут?

– Лена я. Елена Прекрасная.

– Очень приятно. Я Сан Саныч. Ну, или Саша, если тебе удобно. Я уже человек немолодой, взрослый, мне пятьдесят пять лет. Тебе это как, нормально?

– Супер! Мне всегда нравились мужчины в возрасте.

– Но… ты без претензий на дальнейшие отношения?

– Это уже как тебе понравится. А я постараюсь, чтобы тебе понравилось.

Что происходило дальше, я не смогу описать приличными словами, да и сам Ворошилов излагал происходившее с весьма не свойственными ему эмоциями и крепкими армейскими выражениями. Не буду вас далее утомлять на самом интересном месте, мой дорогой читатель, предварительной словесной экспозицией предстоящей картины, а просто предоставим слово моему герою. Но я думаю, что вы это поймете, я был вынужден долго и тщательно редактировать пламенную речь моего друга, дабы и суть не потерять, не упустить главную мысль, но в то же время как-то литературно облагородить его словесную артподготовку. Итак, слушаем его длинный монолог с серьезными сокращениями.

– Ну что… Ну, зашли мы в спальню. Она разделась. Я офигел! Фигура – просто бомба! Подтянутая, мячики надутые, талия в один обхват, ниже – будто талантливый художник нарисовал – глаз не оторвать. Раздела она меня и резким толчком уронила в постель, прыгнула на меня и стала скакать верхом. Сначала медленно, нежно, а потом быстрее, быстрее. Все было здорово, пока она не уперлась мне в грудь своими острыми когтями. Да так больно, что я и выстрелить не мог. Аж кровь потекла на всю грудь. Первую атаку я с трудом, но выдержал. Она извинялась, просила прощения, говорила, что нечаянно, что сама не заметила в минуты экстаза, обещала исправиться. Поверил. Простил. Вышли в кухню, выпили, посидели, покурили. На вторую атаку у меня уже не было настроения, страх одолевал. Но, черт возьми, как она умеет! Подняла мой боевой дух похлеще, чем замполит перед боем. И так несколько атак. Под утро я был готов приговорить ее к расстрелу – так измотала меня. Уже светало. Уставший, раненый, потерявший рассудок, я согласился на последнюю атаку. Ипподром опять заработал, закричал, ор стоял такой, что я подумал: «Соседи сейчас прибегут на помощь». Она орет и душит меня, скачет, орет и опять душит. В последнюю секунду как схватила меня за щеки, заорала и вырвала куски кожи с лица. Я скинул ее с «коня», обложил громким матом и – к зеркалу. И вот ты видишь, каким я вышел из боя. Она, конечно, плакала, опять просила прощения… Что ты с ней сделаешь! Вызвал такси и выгнал ее. Отключил телефон, закрылся на замок… Что я скажу Юле? Она же может позвонить, прийти. Стыдно.

– Надеюсь, ты ей стихи не читал?

– Издеваешься? Какие стихи! Тут отдышаться было некогда после боя!

– Полковник, я, конечно, не без основания обещал тебе награды от женского фронта, но на контузию даже сам не рассчитывал. Что делать – бывает! Лечись. Госпитальный режим. Ну а если тренерша твоя позвонит мне, скажу, что ты уехал по делам на десять дней. Ты тоже позвони, скажи ей, чтобы блиндаж твой не взорвала.

Жене я не стал сливать эту комедию – начнет еще критиковать моего друга со своего женского наблюдательного пункта. Но смеялся я дома еще два дня. И смешно, и грустно. И жалко друга. Я прямо ему тогда сказал, что это вторая медаль ему на грудь за героическую борьбу с женской непредсказуемостью и по случаю реального ранения в бою.

9

На долгие десять дней полковник ушел в глубокоэшелонированную оборону. Ни телефона, ни разведывательной вылазки себе не позволял. Нет, конечно, выходил во двор, в саду возился, заготовил дрова на зиму – с газом для отопления не успевал. Продуктовым довольствием с доставкой на дом пользовался только с помощью преданного друга в моем лице.

По истечении срока госпитализации Ворошилов пришел к нам с тортом и цветами для моей жены. Посидели, попили чаю, поговорили – и ни слова о ранении на «ипподроме». Тем более что я ни слова жене, а теперь и следов нет никаких ни в настроении полковника, ни на его лице. Я пошел провожать его. На крыльце моего дома полковник назначил фронтовое совещание на завтра.

Вечером я пришел к нему вовремя. Прихватил заранее прикупленную бутылку коньяка и укрытый от ветров поднос с чебуреками. В блиндаже полковника ничто не напоминало о кровавой битве минувших дней. Все тот же порядок, чистота и опять отравляющие сознание запахи из кухни. Но только на этот раз лагман вместо плова. Потекли слюни. Я не выдержал:

– Пахнет – с ума сойти! На, держи, – протянул я бутылку.

– Да есть же у меня коньяк, а ты тратишься, пенсионер.

– От такого же слышу. Зато чебуреков нет у тебя.

– Открыл-таки второй фронт? А я лагман приготовил.

– Лагман я буду кушать, а ты чебуреки.

– Ладно, проходи. Лагман стынет. Хуже холодной еды может быть только холодная женщина.

– Не дай бог! Холодная женщина – это приговор для мужчины!.. Давай свой шедевр сюда, уничтожим с любовью и лаской. Слушай, тебе с таким кулинарным талантом цены нет на аукционе женихов. Давай ресторан откроем. Я помогу, чем могу, что умею. А кое-что я тоже умею. Снимем приличное помещение, наберем персонал – девочек умных и красивых.

– Ну-ну! Вопрос моего семейного положения тогда точно накроется под артиллерийским огнем «катюш».

– Не накроется. Мы сделаем так. Сначала поженим тебя, а потом твою жену назначим старшиной женского батальона внутри заведения, а мы с тобой займемся стратегией и внешней политикой.

– А жену