Читать книгу - "Неизведанные земли. Колумб - Фелипе Фернандес-Арместо"

писем Колумба, он долгое время был в исключительно близких отношениях. В последние годы жизни Колумб с ностальгией вспоминал время, проведенное в доме Диего Десы, упоминал о «братской любви», которую они питали друг к другу, и уверял своего сына, что между ними существует взаимное доверие. Сохранившееся письмо Колумба Диего Десе свидетельствует, насколько полной была эта уверенность, поскольку Колумб позволил себе прямую критику короля, которого он недвусмысленно обвинил в вероломном нарушении обязательств и противодействовать которому, как он жаловался, означало бы «бороться с ветром». Такое опасное обвинение, доверяемое исключительно по секрету, возможно только при наличии особых отношений между кающимся и исповедником. Дружба с Десой оказала огромную помощь Колумбу, когда доминиканец поднялся на службе церкви и государству: наставник инфанта в 1486 году; епископ Саморы в 1494 году, а затем Паленсии, Саламанки и Хаэна; Великий инквизитор в 1499 году; архиепископ Севильи в 1505 году. Именно Диего Десе Колумб приписывал заслугу того, что его открытия были сделаны на службе Испании. «Он был причиной того, что Их Высочества дали разрешение на путешествие в Индию, и я остался в Кастилии, когда уже собирался покинуть страну»[187].

Другие члены окружения инфанта использовались Колумбом в качестве привилегированных каналов доступа к королю и королеве: няня инфанта Хуана де Торрес-и-Авила служила доверенным лицом, с которым Колумб, судя по сохранившемуся письму к ней, написанному в 1500 году, мог откровенничать почти так же свободно, как с Диего Десой. В своем письме он обращается с ней как с посвященной в его отношения с королевой. Ее брат Антонио де Торрес, хотя и не обладал сравнимым влиянием, оказался посланником Колумба к монархам в 1494 году, отправленным обратно с Эспаньолы после того, как сопровождал Колумба во втором путешествии через Атлантику, чтобы выступить в защиту Колумба от его недоброжелателей. Хуану де Кабрере, который был переведен от двора инфанта на должность камергера двора короля Фердинанда, традиционно (с начала XVI века) приписывалась критически важная роль в получении королевской санкции на планы Колумба. Что именно он, предположительно, сделал, неясно, но у него имелась непревзойденная возможность оказывать влияние во время ежедневных встреч с королем для процедуры одевания или их послеобеденных бесед, когда, по словам другого придворного инфанта, последовавшего за Колумбом в Вест-Индию, «король приказывал принести для него небольшое кресло, на которое тот садился и сердечно обсуждал дела с королем, как с человеком, которого любит». Глава двора инфанта Гутьерре де Карденас, зять адмирала Кастилии и обладатель некоторых высших придворных и государственных должностей, традиционно считается другом и сторонником Колумба. Хотя его репутация не подтверждается сохранившимися документами, это мнение, по-видимому, заслуживает доверия, учитывая роль двора инфанта как оплота сторонников Колумба. Деловые интересы Карденаса в торговле канарскими красителями, по-видимому, привели его к тесному контакту с некоторыми финансистами из окружения Кинтанильи[188].

Третья группа, чьей поддержкой заручился Колумб, была связана с морским портом Палос, материально-технической базой его предприятия, включавшей корабли и матросов. Основной фигурой в этой группе, вероятно, был францисканец Антонио де Марчена, единственный придворный астроном, поверивший географическим выкладкам Колумба. Позже Колумб отдал должное исключительной роли Марчены в письме монархам: «Ваши Высочества уже знают, как я семь лет обретался при их дворе, умоляя о согласии на этот проект… и ни разу за все это время не было кормчего, моряка, философа или другого эксперта, который бы не высказался о ложности моего предложения, и мне никто не помогал, кроме брата Антонио де Марчены». Монархи даже предложили Марчене последовать за Колумбом в путешествие через Атлантику, «потому что он хороший астроном, и нам всегда казалось, что он согласен с вашим мнением»[189]. Марчена являлся главой францисканцев провинции Андалусия и одно время служил настоятелем францисканского монастыря Ла-Рабида в Палосе, расположенного с видом на то место, где Гвадалквивир впадает в Атлантический океан. То было суровое и закрытое сообщество, но Марчена – не единственная связь монастыря с суетой двора. Другой настоятель, брат Хуан Перес, был одним из духовников королевы. Колумб посетил Ла-Рабиду летом 1491 года: в легенде, согласно которой он впервые случайно зашел в монастырь шестью годами ранее, выпрашивая по бедности еду для своего заболевшего сына, вероятно, смешались бестолковые показания забывчивых свидетелей и некое романтическое представление о жизни Колумба в то время[190]. Однако визит 1491 года имел решающее значение для продвижения планов Колумба. Он сделался поводом для консультаций с местным врачом и астрономом по имени Гарсиа Фернандес, с судовладельцем Мартином Алонсо Пинсоном, который должен был обеспечить Колумба кораблями для путешествия, и, возможно, с моряком, обычно именуемым Педро Васкесом, который был источником рассказов о мимолетных высадках далеко в Атлантике и мог бы, как кормчий первооткрывателей островов Флорес и Корву, располагать более полезными сведениями, чем среднестатистический древний мореплаватель[191]. Затем брат Хуан Перес связался с двором, возможно, отправившись туда лично, чтобы представить новые замечания по поводу проекта. Последствия его вмешательства были значительными: королева прислала деньги, чтобы Колумб мог одеться подобающим образом для новой аудиенции, и разрешила ему нанять мула, чтобы он приехал верхом. То была серьезная привилегия, предоставленная только потому, что стесненные обстоятельства Колумба сказались на его здоровье, – монархи вели военные действия и насаждали строгую экономию, так что использование мулов было ограничено.

Были и другие лица, о чьей поддержке Колумба нельзя сказать с уверенностью. Во всех ранних вторичных источниках примасу[192] Кастилии, архиепископу Педро Гонсалесу де Мендосе, приписывается поддержка Колумба, но неясно, почему и на каком основании. Королевский духовник, брат Эрнандо де Талавера, фактически возглавлявший комиссию экспертов, отвергшую план Колумба, был тем не менее расценен Пьетро Мартире д’Ангиерой, итальянским гуманистом, нанятым Фердинандом и Изабеллой, как способствовавший успеху Колумба, а Бартоломе де Лас Касас считал его «полезным». Известно, что единственная помощь, которую он оказал, заключалась в том, что он передал часть денег, собранных для первого путешествия, на хранение Колумбу[193]. Колумбу нравилось, возможно из самообольщения, включать и саму королеву в число своих давних друзей при дворе. «Все остальные не верили, но королеве, моей госпоже, Бог даровал дух понимания… и великую силу и сделал ее наследницей всего, как дорогую и горячо любимую дочь». Если учесть всех одиночек, которых Колумб, как предполагается, считал прародителями своего успеха, получилась бы значительная шеренга: Диего Деса, неназванные «два монаха» (одним из которых большинство комментаторов считают Хуана Переса), Антонио де Марчена, Хуан де Кабреро, казначей короны Арагона (к которому мы еще вернемся) и сама королева. Не все из них могли быть однозначно полезны делу Колумба, и мы явно имеем здесь дело с риторическим приемом. Колумб часто говорил о том, что он в особом долгу перед королевой, чтобы по