Читать книгу - "Секретные коммандос - Джон Л. Пластер"

(30 м) над ними, чтобы сбросить четыре веревки с эвакуационными седлами Макгвайра. Одна застряла на деревьях, так что на четверых приходилось три седла. Беллетайр усадил каждого из ярдов в его собственную мягкую петлю седла Макгвайра, затем забрался на третье сиденье. Лейтенант Бирчим сидел у него на коленях.

Подняв их вертикально над деревьями, вертушка влетела в ужасный тропический шторм, настолько сильный, что в темноте пилоты не смогли найти посадочную площадку в Дакто. Так что они летели полтора часа с людьми, болтающимися в 100 футах под ними сквозь яростный шторм. Когда вертушка, наконец, приземлилась на FOB-2, люди на вертолетной площадке обнаружили Беллетайра заледеневшим, без сознания, трясущимся, с ужасными ожогами от веревок на руках. Лейтенант Бирчим исчез. Где-то во время этого перелета, несмотря на сверхчеловеческие усилия Фрэнка удержать его, Бирчим упал с высоты 3000 футов (915 м), лишь одному богу известно где.

Вдове лейтенанта Бирчима вручили Крест "За выдающиеся заслуги", которым его наградили посмертно.

Хотя все уважали мужество Беллетайра и, стоя в строю, видели, как ему вручают Серебряную Звезду, ни один из Один-Ноль не предложил дать ему еще один шанс. Он почувствовал, что некоторые из людей даже избегали сидеть рядом с ним в клубе. Он провел месяц в секции связи, ремонтируя радиостанции. Затем Один-Ноль Флойд Эмброуз послал к черту то, что думают другие, и пригласил Беллетайра к себе в РГ "Огайо". Беллетайр показал себя отличным разведчиком, и РГ "Огайо" выполняла задачи с неизменным успехом.

Выяснилось, что я прождал достаточно долго. После утреннего построения разведроты меня вызвали к Бобу Ховарду. Рядом с его столом стояли два чернокожих NCO. Более щуплый из них оглядел меня, поскреб подбородок, затем протянул руку. "Привет", — сказал он, — "Я Бен Томпсон, РГ "Иллинойс". Он кивнул в сторону более высокого NCO. "Это мой Один-Один, сержант первого класса Джим Стивенсон".

"Он готов дать тебе шанс", — сказал Ховард. "Годится?"

Конечно!

По дороге к помещению РГ "Иллинойс" Томпсон ввел меня в курс дела. Его товарищ, Стивенсон отправлялся домой, возвращаясь к своей первой любви — джазу. Талантливый пианист, Стивенсон не играл целый год. У Бена Томпсона была середина этой, второй его боевой командировки, предыдущий год он провел в 101-й воздушно-десантной дивизии. Его позывной был "Кобра", но это не означало, что он был слепо агрессивен. "Просто чтобы ты понимал", — подчеркнул Томпсон, — "моя цель, всегда приводить обратно всех". По мне это звучало привлекательно.

В тот день я встретился с нашими девятью вьетнамскими членами группы, которые кивнули, пожали мне руку и назвали свои имена. Вьетнамцы произносят имя и фамилию в обратном порядке — как если бы американец назвал себя Доу Джон. Моя лучшая попытка выговорить их имена лишь вызвала улыбки. Усилия были взаимными: я услышал, как они практикуются: "Плах-стур". Вскоре они стали называть меня "Куонг си Плах-стур", хотя я еще не стал сержантом.

Бен посоветовал мне быть тактичным, когда поправляю вьетнамцев. Потеря лица была для них ужасным оскорблением. Если требовалось серьезное исправление, он справлялся с этим сам. Из того, что они делали, единственное, что меня задело, это принижение монтаньяров, на которых они смотрели свысока, как на низших. Аналогия с расизмом в Америке не осталась незамеченной Беном, но у него был практичный подход. "Не суди их", — посоветовал он. "Уж такие они есть. Они не знают, что может быть по-другому".

Через несколько дней Стивенсон отбыл, и мы получили нашего третьего американца, молодого медика, который только что оправился от серьезного огнестрельного ранения, сержанта Джорджа Даблью Бэкона III. Он был одним из самых умных людей, которых я когда-либо встречал, и прекрасным спортсменом, а медицинские навыки Джорджа были отличным бонусом: он мог лечить серьезные раны и научил меня спасать жизни, выходя за рамки простой первой помощи, например, делать внутривенное вливание. Кроме того, этот выдающийся человек бегло говорил по-вьетнамски, что было полезно при общении с нашими солдатами и чтобы знать, что говорят о нас девушки из бара, когда мы отправляемся в центр города. Многое о его характере сказало то, что Джордж настоял, поскольку он прибыл последним, то должен быть Один-Два. Это означало, что он будет нести нашу тяжелую рацию. К нашему удивлению, Бен сказал, что предпочитает нести рацию сам, чтобы ему не приходилось передавать сообщения через радиста.

Наша первая тренировка включала преодоление опасных участков, таких как тропы, ручьи или прогалины, места, где мы могли попасть в засаду или наткнуться на противника. Все прошло гладко. Наш пойнтмен[30], Хай, останавливался, вытягивал левую руку и медленно проводил ею влево-вправо, обозначая тропу; затем Бен и один человек с М-79 вставали по обе стороны от Хая, чтобы прикрыть его; Хай перепрыгивал тропу, быстро осматривал другую сторону и показывал нам большой палец; остальные из нас поспешно следовали за ним, каждый пересекая прикрывал правую или левую сторону. Это занимало всего тридцать секунд, что подчеркивало командирские навыки Бена и опытность группы.

После этого была тренировка со "стреньгами", сленговым обозначением эвакуации с помощью седла Макгвайра. Вместе с несколькими группами мы по очереди катались на этих веревочных системах, сбрасываемых с "Хьюи", зависшего в 100 футах над нашей вертолеткой. Имитируя эвакуацию с крошечной прогалины в джунглях, слишком маленькой для посадки вертушки, мы влезали в четыре шестифутовые веревочные петли с брезентовой подушкой, затем поднимались вертикально и улетали. Единственным страховочным устройством системы была скользящая петля на запястье. Поскольку несколько человек выскользнули из седла Макгвайра и разбились насмерть, большинство из нас предпочитали надевать швейцарское сиденье — поясную обвязку, обычно используемую для спуска по веревке — в которую мы вместо этого вщелкивали сброшенный конец веревки.

Вот так мы с Джорджем и двумя вьетнамцами и поехали, держась за руки, когда вертушка подняла нас прямо вверх. Почти сразу же мы расцепились и начали раскачиваться друг относительно друга. Это был настоящий аттракцион, что-то вроде полета на воздушном шаре, но без шара. Пять волнующих минут мы летели в 2000 футов (610 м) над Контумом, ветер проносился мимо нас, а наши швейцарские сиденья перекрывали приток крови к ногам. Медленно спускаясь обратно на вертолетную площадку, мы раскачивались, как гигантские маятники, пока люди на земле не схватили нас. Мы не могли стоять минут пять.

Эта неделя тренировок дала мне возможность лучше узнать наших вьетнамских членов группы. Ламу выделили гранатомет М-79, однозарядное оружие, стреляющее осколочным выстрелом размером с яйцо. М-79 ему не нравился, но Лам был таким метким стрелком, что Бен заставил его взять его. Наш другой гранатометчик,