Читать книгу - "Брежневская партия. Советская держава в 1964-1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын"

а вопрос о его членстве в Секретариате ЦК отложить до ближайшего Пленума ЦК. Понятно, что данное предложение было принято единогласно, и уже 11 июля 1967 года состоялся XIII Пленум Всесоюзного Центрального Совета профессиональных союзов, на котором по предложению М. А. Суслова А. Н. Шелепин единогласно был избран новым председателем ВЦСПС.

Надо сказать, что ряд осведомленных мемуаристов (Н. Н. Месяцев[156]) не без резона полагают, что М. А. Суслов вовсе не случайно принимал активное участие во всех этих «кадровых» событиях. Именно он, а также «будь здоров какой костолом» А. П. Кириленко по поручению Л. И. Брежнева «постепенно и вытащили из-под Шелепина все властные структуры».

Очередной, на сей раз самый ощутимый и болезненный «удар колокола» по всей «комсомольской группировке» прозвучал 26 сентября 1967 года, когда на очередном Пленуме ЦК, где обсуждались три доклада — Л. И. Брежнева, главы Госплана СССР Н. К. Байбакова и министра финансов СССР В. Ф. Гарбузова («О мерах по дальнейшему повышению благосостояния советского народа», «О проектах Государственного плана развития народного хозяйства СССР на 1968 г. и планов развития народного хозяйства СССР на 1969–1970 гг.» и «О проекте Государственного бюджета СССР на 1968 год»), — А. Н. Шелепин был выведен из состава Секретариата ЦК[157]. Между тем, как свидетельствует П. Е. Шелест[158], даже после этого Л. И. Брежнев продолжал с очень большим опасением относиться к А. Н. Шелепину и ко всем его контактам, особенно с В. Е. Семичастным, у которого при упоминании имени генсека «по всему его телу проходил ток высокого напряжения». Гораздо позднее о том же говорил и Л. М. Замятин, который вспоминал, что вскоре после своего назначения Гендиректором ТАСС у него состоялся приватный разговор с Л. И. Брежневым, в ходе которого тот «объяснил ему», что «всех идеологов, которые окружали Шелепина, мы отослали за рубеж или в другие места, но сейчас он ищет новых людей на идеологическом фронте, формирует новую команду. Он не бросил своих идей, мне это не нравится, и мы с этим покончим»[159].

Кстати, по иронии судьбы буквально за два дня до самого Пленума ЦК, решившего судьбу «сталиниста» А. Н. Шелепина, в интеллигентской тусовке получил довольно широкое хождение очередной антисталинский фолиант «От оставшихся в живых детей коммунистов, необоснованно репрессированных Сталиным», под которым стояли подписи 40 чад «жертв политических репрессий», в том числе П. И. Якира, А. В. Антонова-Овсеенко, Ю. Н. Ларина-Бухарина, З. Л. Серебряковой, А. Г. Бокия и С. К. Радека. Помимо традиционной псевдоисторической лабуды, в сем послании абсолютно лживо утверждалось, что якобы «в настоящее время с трибун, в печати, по радио и телевидению всячески пропагандируются «заслуги» И. В. Сталина», что де-факто «является политическим пересмотром решений XX и XXII съездов КПСС», и именно это обстоятельство «мешает нашему движению вперед, ослабляет наши ряды, подрывает наши силы, делает невозможным достижение коммунизма»[160].

Но, как верно подметил профессор Д. О. Чураков[161], то, насколько эти чада бывших большевистских вождей были реально озабочены «нашим движением вперед», более чем наглядно показали годы горбачевской перестройки, где эти персонажи в качестве яковлевских церберов на все лады поливали и саму советскую историю, и все наследие классиков марксизма-ленинизма.

Конечно, решение сентябрьского Пленума ЦК по факту знаменовало собой окончательное поражение А. Н. Шелепина и его «птенцов», или, по образному выражению С. Н. Семанова, «комсомольских младотурок», в борьбе за власть, что до сей поры крайне неоднозначно трактуется в исторической и мемуарной литературе, а также в публицистике. Известные представители либерального лагеря (Г. А. Арбатов, Р. А. Медведев, Ф. М. Бурлацкий, Р. Г. Пихоя, А. Н. Яковлев, А. С. Черняев[162]) традиционно твердят, что поражение «комсомольцев» в борьбе за власть было настоящим благом для страны, поскольку они были откровенными сталинистами, приверженцами еще более консервативного и контрреформаторского курса, чем брежневская команда, и что в случае их прихода к власти страну неизбежно ждали новые репрессии и чуть ли не новый ужас сталинских концлагерей. Однако эта сугубо доктринерская и откровенно политизированная оценка вполне справедливо критикуется даже целым рядом представителей этого же политического лагеря, в частности Л. М. Млечиным и К. Н. Брутенцом[163]. Они полагают, что «была группа влиятельных людей, которая хотела поставить во главе страны Алексея Николаевича Косыгина», с которым связывали прогрессивные экономические реформы и возможность проведения более здравой линии». По их мнению, к этой группе относились сам А. Н. Шелепин, В. С. Тикунов, Н. Г. Егорычев, Н. Н. Месяцев и иные фигуры их круга, «которые, в отличие от Л. И. Брежнева, с интересом и сочувствием относились к реформаторским идеям А. Н. Косыгина». Кроме того, в личном плане А. Н. Шелепин, не в пример другим членам Политбюро, был довольно щепетильным человеком, отличался особым аскетизмом и не страдал столь ненавистным ему комчванством. Причем все эти личные качества «Железного Шурика» отмечали не только его соратники и сослуживцы, но даже многие недоброжелатели.

Что касается историков патриотического лагеря, то здесь существуют целый ряд абсолютно полярных мнений. Ряд авторов (С. Г. Кара-Мурза, Д. О. Чураков, А. И. Вдовин[164]) считают, что поражение А. Н. Шелепина и его команды — так называемой «русской партии внутри КПСС»— имело как минимум два серьезных последствия для будущего страны: во-первых, оно означало фактический отказ брежневского руководства от продолжения «национально-большевистской политики первых послевоенных лет» и переход на невнятные позиции «центризма», абсолютно не готового к откровенному формированию собственного политического курса; и, во-вторых, разгром «комсомольцев» означал политическое истребление относительно молодых, но уже довольно опытных руководителей, готовых эффективно «подменить» у руля высшей власти «старших товарищей», в результате чего в политическое небытие ушло целое поколение крупных и перспективных государственных деятелей страны. Хотя следует признать, что далеко не все историки патриотического лагеря склонны рассматривать команду «шелепинцев» в таком традиционном ракурсе. Например, С. Н. Семанов считает, что А. Н. Шелепин, будучи чистым аппаратчиком, а не политиком, не только не создал «своей политической или даже идейной линии», но «даже и мысли не допускал опереться» на партию «русистов», которая сформировалась вокруг Первого секретаря ЦК ВЛКСМ С. П. Павлова[165]. А профессор А. В. Пыжиков в своей нашумевшей работе «Славянский разлом»[166] совершенно неожиданно назвал А. Н. Шелепина и его «птенцов» «полуукраинцами», открыто намекая на то, что они мало чем отличались от представителей «днепропетровско-молдавского» брежневского клана и по своим «барским» замашкам, и по своему отношению к работе.

Более того, как очень метко подметили ряд авторитетных авторов (Ю. В. Емельянов, Д. О. Чураков[167]) руководителям, пришедшим к власти в результате «Малой октябрьской революции», «сподручней и привычней было жить без глубокого теоретического осмысления» собственного политического курса. «Научный анализ они подменяли пустой пропагандистской трескотней, продолжая движение по инерции и твердя дежурные фразы о верности идеям марксизма-ленинизма. Переполненные спесивой самоуспокоенностью, они даже не задумывались над тем, как сильно в годы правления Н. С. Хрущева оказались дискредитированы все основные лозунги и программные установки партии. К числу принципиальнейших ошибок, порожденных самим стилем «“консервативного реформирования” в области идеологии», прежде всего относятся невнятные попытки новых руководителей страны «выкрутиться из того нелепого положения, в которое загнал всю