Читать книгу - "Народные дьяволы и моральная паника. Создание модов и рокеров - Стэнли Коэн"

конкретные темы (наркотики, секс, насилие) привлекают внимание общественности или что конкретные группы (молодежь, иммигранты) должны постоянно находиться под пристальным вниманием. А скорее о неких встроенных факторах – начиная от интуитивного представления журналиста о «хорошей истории» до заповедей вроде «дайте публике то, чего она хочет» и структурированных идеологических предрассудков, которые предрасполагают СМИ к тому, чтобы превратить то или иное событие в новость.

Пасхальный уикенд в Клактоне выдался как никогда скупым на новости. Ничего примечательного не происходило ни в Британии, ни в мире. То, что инцидент получил такую известность, должно быть связано, по крайней мере отчасти, с отсутствием других новостей. Поведение молодежи не было таким уж новым или поразительным; в конце 1950-х – начале 1960-х годов на приморских курортах, популярных у подростков из рабочего класса, часто происходили различного рода беспорядки, обозначаемые как «хулиганство», «дебоширство» или «бандитские разборки». В 1958 году, например, полиция Саутенда была вынуждена обратиться за подкреплением после того, как конкурирующие группировки устроили драку на пирсе. В Уитли Бэй, Блэкпуле и на других северных курортах происходили стычки и потасовки, часто более серьезные, чем любой из ранних эпизодов модов и рокеров. В течение многих лет британцы, приезжавшие на выходные в Кале и Остенде, оказывались вовлечены в серьезные акты насилия и вандализма. В Остенде с начала шестидесятых был период года, называемый «английским сезоном», в течение которого отдыхающие и члены любительских футбольных клубов причиняли немалый ущерб и неприятности, о чем редко сообщалось в британской прессе. Моды и рокеры стали новостями не потому, что были чем-то новым, а потому, что были представлены как новые, чтобы оправдать создание новости.

Было бы несложно объяснить создание описания исключительно с точки зрения того, что это «хорошие новости»; но суть в том, что в те выходные имелся простор для создания сюжета, и его выбор не был полностью обусловлен внутренними свойствами. Теоретики стигматизации обратили внимание на сложную природу процессов скрининга и кодирования, включающих определенные формы нарушения правил, и в шестой главе я расскажу об исторических и структурных особенностях, благодаря которым специфическое поведение встретило реакцию такого типа. Это особенности, которые относятся к социальному контролю в целом, а не только к медиа. СМИ отражали реальный конфликт интересов, который существовал на разных уровнях: например, между местными жителями и полицией, с одной стороны, и модами и рокерами – с другой. В таких неоднозначных и изменчивых ситуациях медиа выносят решения, выбирая между конкурирующими определениями, и поскольку эти определения даются в иерархическом контексте – агентам социального контроля верят чаще, чем девиантам, – понятно, какое из них одержит верх[98].

После того как сюжет истории зафиксирован, ее последующая форма определяется рядом повторяющихся процессов фабрикации новостей. Хэллоран с соавторами указывают на развитие инференциалъной структуры: здесь присутствует не намеренная предвзятость или простой отбор на основе ожидания, а «процесс упрощения и интерпретации, который структурирует значение, придаваемое истории, вокруг ее первоначальной новостной ценности»[99]. Концептуальный аппарат, который авторы используют для локализации этого процесса – и который в равной степени применим к модам и рокерам, – это представление Бурстина о событии как о новости. То есть вопрос «новость ли это?» становится таким же важным, как и вопрос «правда ли это?». Аргумент прост:

…события будут отбираться для освещения в новостях с точки зрения их согласованности или созвучия с ранее существовавшими образами – новости о событии будут подтверждать предыдущие идеи. Чем более непонятен новостной сюжет и чем больше неуверенности или сомнения у корреспондента в том, как его подать, тем вероятнее, что новость будет передана в общих установленных рамках[100].

Только после того как намечены эти общие рамки, можно понять такие процессы, как символизация, прогнозирование, сообщения о несобытиях, а также всю риторику освещения. Предсказуемость описания имеет решающее значение. В материалах СМИ о модах и рокерах образы были настолько постоянными, манера репортажей – настолько стилизованной, а диапазон эмоций и ценностей – настолько ограниченным, что для любого читателя не составило бы труда с известной точностью предсказать описания всех последующих вариаций на тему развращенной молодежи: скинхедов, футбольных хулиганов, хиппи, наркоманов, поп-фестивалей, судебного процесса вокруг журнала Oz.

В восхитительной фантазии Майкла Фрейна «Оловянные солдатики» отдел прессы Научно-исследовательского института автоматики имени Уильяма Морриса пытается показать, что «теоретически цифровую вычислительную машину можно запрограммировать на выпуск абсолютно полноценной ежедневной газеты с заметками столь же разнообразными и содержательными, как и старинные, написанные от руки». Как только эта идея будет использована в коммерческих целях, «завершится стилизация современной газеты. Прервется последняя, остаточная связь прессы с рыхлым, бестолковым, склочным миром реальности». Пример отдела – «По словам учителя, ребенок одет неподобающим образом»:

В. Удовл. Принципиальная схема абсолютно инвариантна. Число переменных сводится к трем: 1) одежда, против которой выдвинуто возражение (высокие каблуки, нижняя юбка, панталончики с оборками); 2) курит ли ребенок или красит губы; 3) ссылаются ли родители на то, что ребенка якобы унижает осмотр неподобающей одежды на глазах у всей школы. Частота публикаций: каждые девять дней[101].

Другие примеры отдела: «Парализованная девушка еще будет плясать!», «Я собираюсь отдать ребеночка, говорит будущая мать» и «Эту улицу называют улицей порока». Компьютеру вполне можно было бы скормить и такое: «Подростки/молодежь/дикари/парни на мотороллерах/ Ангелы ада, врываются/избивают/крушат, город/кинотеатр/футбольный матч/поп-фестиваль».

Отсюда еще не следует, что все эти образы фиктивны: в конце концов, учителя говорят детям, что они одеты неподобающе, парализованные девушки могут снова начать танцевать, коллективные эпизоды подросткового насилия и вандализма происходят достаточно часто. Автор исследования об искажениях, допущенных прессой при освещении насилия на расовой почве в Америке (искажения направлены на преувеличение якобы новых элементов планирования, организованной снайперской стрельбы и руководства) заключает: «Невольно или нет, но пресса выстраивает сценарий вооруженных восстаний. Сюжетная линия этого сценария не слишком далека от реальности. Было несколько перестрелок с полицией, и, возможно, еще несколько было запланировано. Но не было ни волны восстаний, ни установленной схемы кровавых конфликтов – по крайней мере пока»[102].

Разумеется, нельзя ограничивать анализ «общих рамок», «сценариев», «инференциальных структур» и «избирательного ложного восприятия» социально-психологическим уровнем. Необходимо понимать основы отбора с точки зрения долгосрочных ценностей и интересов; но прежде чем это сделать, следует посмотреть, как под влиянием устойчивых мнений и установок развивалась перцептивная основа описания. Этот вопрос рассматривается в следующей главе.

Глава 3

Реакция: мотивы мнений и установок

Между восприятием социального объекта и установкой по отношению к нему существует сложная взаимосвязь. Возникают как минимум две