Читать книгу - "«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1939–1941 годы. Книга 4 - Михаил Николаевич Алексеев"

именно, часть рукописного документа на английском и японском языке, в котором подробно описывается положение тяжелой промышленности нашей страны, а также документ, напечатанный на пишущей машинке, под заголовком „Германо-советская война и политические мероприятия в стране“. Эти материалы оказали огромную услугу дальнейшему производству следствия»[787].

«Я никогда не был настолько самоуверен, – отмечал „Рамзай“, – чтобы считать, что смогу ответить на любые вопросы, касающиеся Японии. Я часто полагался на мнение Мияги и особенно Одзаки. Это же относится даже к окончательным формулировкам с точки зрения терминологии результатов анализа важных проблем. Для выработки оценки и описания тех или иных явлений, происходивших в Японии, я часто беседовал с Одзаки или Мияги…»[788].

С Мияги Зорге встречался чаще, чем с другими, обсуждая и анализируя после перевода на английский материал и устные доклады Одзаки, а также сведения, собранные самим Мияги. «Если было необходимо расширить доклад, – указывал в своих показаниях Зорге, – я просил кого-либо, обычно Мияги, о сборе дополнительных сведений, но я старался не идти дальше этого. Я часто просил Одзаки или Мияги подготовить военные или другие сведения в письменном виде для моего очередного донесения, делая так всякий раз, когда чувствовал, что какой-либо специальный вопрос может представлять особый интерес для Москвы».

Едва ли правильно утверждать о недопустимости привлечения к сотрудничеству с разведкой лиц, участвующих в коммунистическом движении или идейно сочувствующих этому движению. Возможность опираться в своей деятельности на помощь и содействие представителей угнетенного и эксплуатируемого класса, питавших дружеские чувства к Советскому Союзу или даже являвшихся непосредственными участниками и активистами коммунистического движения, – следует считать большим и неоспоримым преимуществом советской разведки.

Вопрос заключался лишь в том, что при вербовке идейно близких элементов, как и при любой вербовке вообще, не могло быть огульного подхода без конкретного учета личной характеристики кандидата и обстановки вокруг него. Не каждый коммунист состоял под наблюдением полиции. С другой стороны, даже поднадзорный коммунист мог быть использован в агентурной сети, если была возможность поддерживать связь с ним конспиративно. Не принадлежность агента к той или иной политической партии, к леворадикальным или право-реакционным кругам, определяет целесообразность использования его в разведке, а конкретный учет всей суммы характеризующих его данных и наличие возможности поддерживать с ним конспиративное общение, надежно маскируя истинный характер связи.

В течение последних четырех лет в Центре сложилось предвзятое отношение к «Рамзаю» и руководимой им резидентуре, «расценивая ее как р-ру двойника». Совершенно необоснованно утверждалось: «надежность резидентуры сомнительна», «есть основания предполагать, что Рамзай работает на японцев или немцев (возможно, и на обоих одновременно)». Из этого предположения делался вывод: «резидентура в случае войны Японии против СССР в лучшем случае будет свернута, а в худшем – перейдет на донесение дезинформационных материалов».

А раз резидент «двойник», резидентура работает под контролем противника и рано или поздно обречена на провал. Пока резидентура существует, необходимо использовать ее для выкачивания сведений, однако нет смысла тратить усилия на ее укрепление или развитие. Именно такого рода соображения определяли стиль и содержание руководства резидентурой со стороны Центра. Только этим можно объяснить тот факт, что Центр отвергал предложения «Рамзая» об использовании «Коммерсанта» в качестве курьера или кандидата для его замены; ничего не предпринял для обеспечения резидентуры вторым радистом и подготовки замены «Рамзаю» и «Фрицу», бессменно находившимся на напряженной нелегальной работе в Японии в течение восьми (!) лет; совершенно не использовал богатейшие возможности легализации новых работников в Токио, в Мукдене, на Формозе – под крышей предприятия Клаузена; в течение ряда лет не предпринял никаких мер к подготовке резервной линии связи на случай перерыва единственной линии курьерской связи на Шанхай; в равной степени последнее замечание относится и к последнему периоду – передаче резидентуры на связь с легальным аппаратом: не был предусмотрен резервный канал связи в случае развязывания Японией войны против СССР.

Только отношением к резидентуре «Рамзая» как к резидентуре «двойника» можно объяснить недопустимое нарушение Центром элементарных принципов конспирации: передачу нелегальной резидентуры «Рамзая» в конце 1939 г. на связь с легальным аппаратом – в условиях, когда каждый советский работник в Токио «таскал» за собой неотвязные полицейские «хвосты». Именно связь с легальным советским аппаратом явилась для резидентуры первым шагом на пути к провалу.

В конце 1939 г., по распоряжению Центра, нелегальная резидентура устанавливает регулярную связь с резидентурой Разведупра в Токио под официальным прикрытием полпредства СССР. Через военных разведчиков под «крышей» должности заведующего консульским отделом при полпредстве (с мая 1941 г. – посольстве) СССР в Японии С. Л. Будкевича и В. С. Зайцева в период с ноября 1939 г. по август 1940 г. и с сентября 1940 г. по сентябрь 1941 г. передавалась почта «Рамзая» в Центр и поступали почта и деньги из Центра. Как Будкевич и Зайцев, так и их резиденты Якимов и Гущенко, опыта агентурной работы не имели и вынуждены были организовывать связь с нелегальной резидентурой «Рамзая» по своему разумению, к тому же исходя из представления о руководителе этой организации как резиденте-двойнике. Рекомендации Центра на этот счет были вялы и невразумительны.

За время с конца 1939 г. до ареста в октябре 1941 г. было проведено около 10 встреч с представителями легального аппарата. Встречи проводились на квартире или в конторе «Фрица», в ресторанах «Хиросукияки» и «Отая». Дважды на встречах присутствовал «Рамзай». Как следует из уже цитируемой Справки «История провала резидентуры Инсона» от 23.05.44: «ИМАК [В.С. Зайцев] в город выходил очень редко и, как правило, только на явки. Всегда ли ИМАКУ удавалось отрываться от хвостов, сказать трудно. На явки он выходил, почти не имея резервного времени и иногда, чтобы не сорвать встречу, выезжал на машине, оставляя ее недалеко от района встречи. Были случаи использования для этой цели машины ВАТ».

Из цитировавшейся справки «Система, способы и методы наружного наблюдения японских полицейских органов», составленной в начале 1939 г. резидентом НКВД под официальным прикрытием И. И. Шебеко: «1/ Полпредство, помимо того, что у входа в полпредство стоит постоянный полицейский пост их двух полицейских в форме, связанных телефоном с полицейским участком, … напротив здания полпредства через улицу, а ночью прямо у ворот полпредства дежурят 4–6 полицейских машин. В каждой машине два полицейских шпика в штатском и полицейский шофер. Назначение машин – сопровождение, выезжающих в город из полпредства, на полпредских машинах сотрудников. При выходе сотрудников пешком из полпредства, если это оперативные работники, секретари, советник или сотрудники военно-морского аппарата, полицейская машина следует рядом с идущими возле тротуара, полицейские шпики выходят из машины и следуют плечо в плечо с сотрудниками полпредства».

Следует оговориться, что до ноября 1939 г. «Рамзай» поддерживал связь с Центром через резидентуру под официальным