Читать книгу - "Церковь, пасторы и «стукачи» - Герман Гартфельд"

4. Целью этого примирения является дальнейшее воссоединение.

Молитвы покаяния братских советов окончательно решили судьбу документов.

Переполненный чувствами, Тихон поспешил домой и сообщил жене о том, что собирается предпринять братский совет. Лидия не проявила какого–то восхищения по этому поводу. После того, как Тихон завершил свой рассказ, она сказала:

— Если ты действительно придерживаешься этих положений, то наши дети и я вынуждены будем отлучить тебя от нашей домашней церкви, и мы не будем признавать тебя как отца, мужа, служителя Божьего и как христианина.

Тихон был ошеломлен, пытался объяснить все Лидии, но она не слушала.

— Ты просто боишься еще раз угодить в тюрьму! В стране снова началось возрождение сталинщины, и Брежнев отправляет в лагеря большое число христиан. Они нужны для строительства химической промышленности. Ты просто боишься снова оказаться там. Ты — трус! Мы с детьми испытываем к тебе презрение! Вместо того, чтобы отмежеваться от этой марионеточной общины, которую благословляет партия, ты идешь на примирение с ними! Мы так никогда не добьемся свободы вероисповедания!

Еще раз Лидия одержала верх. Тихон пошел на попятную и высказал свое несогласие с планом примирения. Лидия же о случившемся сообщила в Совет Церквей ЕХБ, причем, сделала она это от имени своего мужа.

На тему попыток примирения было что сказать пожилому Алексею Ивановичу Петрову.

— Баринов и Ропшин, — начал он, — не были уполномочены Советом Церквей на подобные действия; они самовольно внесли свои предложения. Совет Церквей отвергнул их, поэтому мы не можем одобрить результаты совещания ваших братских советов.

Лидия ликовала, а Олег был в отчаянии. Ведь Баринов сам говорил, что ему и Ропшину поручили заняться проблемой примирения, выяснить отношения верующих к Всесоюзному Совету. Он был также разочарован, когда Петров опроверг утверждение, что Тярк и Ардер были приверженцами Всесоюзного Совета, ссылаясь на то, что они так же критично относятся к московскому центру. Эти противостояния, этот поиск образа врага делали служение бездейственным!

Петров и другой брат из Совета Церквей ночевали у Олега. Когда Петров оставил их, то А. снова заговорил с Олегом о главном.

— Олег, я вижу, что тебе не по душе внутриобщин–ные разногласия. Но посмотри, если бы в Коринфе и Галатии между христианами не возникла конфронтация, то мы бы никогда не получили теологических трудов апостола Павла. Есть вопросы, на которые так или иначе можно дать библейски обоснованный ответ, и конфронтация между христианами не обязательно противоречит Библии.

— Но я устал уже от противостояния, — прервал его Олег.

— Конечно, я это понимаю, — сказал брат. — Тебе нужно найти такое поле деятельности, где бы труд твой приносил максимальную отдачу и удовлетворение. У меня есть одно предложение. Насколько тебе известно, мы начали сейчас большую и опасную работу по созданию по всей стране своих типографий. Я советую тебе перейти в зарегистрированную общину. Им нужен пастор. Ты сразу же будешь рукоположен, а если ты будешь там пастором, то тем самым ты поможешь нам поставить на ноги подпольную типографию в этом регионе. Именно тебя КГБ никогда не заподозрит в чем–то недозволенном. Ты ведь заинтересован в том, чтобы печатать Библии и распространять их среди народа? Ты ведь желаешь, чтобы была евангелизирована вся страна? Что скажешь, брат?

Олег был смущен неожиданным предложением и, попросив дать ему время на обдумывание, пожелал спокойной ночи. Утром он ничего не сказал гостю по поводу услышанного. И думал он об этом еще не день и не два и даже не одну неделю. Его решение созрело намного позже.

9. ОТРЫВОК ИЗ ПРОШЛОГО

30 июня 1970 года

В этом повествовании я, Виктор Поплавкин, сам очень редко становлюсь действующим лицом. В основном, речь идет об истории Олега Сименса. Читатель уже знает, что я состоял в одной общине с Олегом и Тихоном, вместе с последним был арестован и осужден к пяти годам лишения свободы, но даже в годы заключения всегда был хорошо информирован о жизни общины. Незадолго до моего второго заключения мы с женой переехали в другой город. КГБ ни за что не хотел оставить меня в покое, хотя я, как мне казалось, не дал никакого повода ко вторичному осуждению. Очевидно, это было связано с прошлым.

Мои дедушка и бабушка жили в Украине, когда по стране прокатилась революция. Дед возглавлял одно учебное заведение в Новоград—Волынском, выпускники которого получали диплом агронома или механика сельского хозяйства. Когда в стране была введена новая экономическая политика, дед купил участок земли и, перебравшись со своей семьей на новое место жительства, стал сам применять на практике то, чему он обучал своих студентов. Его хозяйство процветало, и через несколько лет он стал довольно зажиточным. Но несовместимость новой сельхоз–политики с марксизмом стали невыносимы Сталину. Партия повела наступление на зажиточного крестьянина, так называемого кулака, открыто объявив об уничтожении его как классового врага. Экспроприация, депортация за Урал и в Сибирь тысяч и тысяч, если не расстрел на месте, — таковой была участь многих состоятельных крестьянских семей. Эта волна преследований не пощадила моих дедушку и бабушку. Предвидя беду, дед своевременно отправил своих шестерых детей в бескрайние азиатские степи, где они отсиживались долгие годы. Сам он остался при своем хозяйстве с верной женой, нашей бабушкой, пережив потерю всего нажитого. Вместе с сотнями других старики оказались в бескрайних уральских просторах.

Мой отец женился, и вскоре в нашей семье, кроме меня, появились еще два брата. Потом мои родители стали искать своих пропавших родителей. Поиски привели их на юг Урала. Здесь моего отца арестовали. Мать избежала подобной участи только благодаря побегу. После многолетних поисков она, наконец, получила официальное сообщение, из которого узнала, что отец пропал без вести. Мать поняла, что он погиб без суда и следствия в дебрях сталинских лагерей, как это случалось в то время довольно часто.

После войны прокатился слух, что тысячи кулаков были расстреляны на старом руднике по добыче редких металлов вблизи Челябинска. Мать хотела получить об этом достоверные сведения. Она была учительницей истории, неверующей. Ее отличали бесстрашие и стремление к справедливости. Тайно отправилась она из небольшого городка под Ташкентом, где мы тогда проживали, в Челябинск. Здесь она потеряла своего мужа, здесь она пыталась разузнать что–либо о нем. Рассказывали, что на рудниках, возле Лысой горы, работали заключенные. Мать надеялась посетить лагерь. Однако на месте лагеря она обнаружила лишь остатки фундамента барака, состоящего из