Читать книгу - "Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова"

и перебирать между пальцев. Сынри раскрыл губы и началась очередная попытка – превозмогание. От его напряжения, мне казалось, даже я мучаюсь. Ему вряд ли было физически больно, ведь воссоздание речи повредилось не из-за ран. Сынри страдал морально, понимая, насколько сейчас слаб и жалок, ненависть к жалости сочилась из его взора. - Нра…вишь… ся, - закончил он трудно и поморщился. Лицо дёрнулось отступившей потугой. Я сделала всё возможное, чтобы не отразить на своём сочувствие и сожаление, чтобы запечатлеть на нём радость и надежду. Наклонившись, я положила в его ладонь свои локоны, сняв резинку и распустив их. - Чувствуешь? – спросила я его. Сосредоточившись, Сынри смотрел, как я щекочу волосами его кожу. Вдруг на его губах расцвела улыбка. Я опустила глаза к руке и увидела, как подёргивается один его палец, словно пытаясь поймать, ухватить. От неожиданности и накатившего счастья, я засмеялась и бросилась обнять мужа за шею. – Чувствуешь! – ответила сама себе я. – Вот видишь, милый? Всё приходит в норму, всё постепенно образуется. Знаю, ты у меня нетерпеливый, но потерпи. Сразу ничего не бывает, сразу – только плохое, вот, как твоя болезнь – хоп, и сразу накатила. А лечение всегда требуется продолжительное, чем дольше лечишься, тем крепче будешь, тем лучше результат. Восстановишься чуть-чуть и домой поедем, дома ведь и стены лечат, как говорится. Вдохновлённый моими словами и своим шевелящимся пальцем, Сынри продолжал улыбаться, а я, разве что не плача, думала о том, как же верно поступила, не уступив Джиёну и не переспав с ним. Разве же можно творить такую безбожную измену, когда этому беспомощному на данный момент человеку так нужны любовь, внимание и забота? Если не я, то кто их ему даст достаточно? Мать, сестра, отец? Иногда мне казалось, что из-за восточного менталитета и воспитания, азиаты вообще любить не очень умеют, или, как вариант, считают неприличным эту любовь проявлять. Если сравнить литературу, кинематограф, искусство Востока и Запада, то бросится в глаза, как высоко любовь ставят у нас, делая её высшей ценностью, смыслом, залогом счастья, и как выводят образ любви тут, на Востоке – как источник страданий, неприличных вожделений, нарушения долга. Несчастных историй любви здесь намного больше, чем в Европе. Если мораль шекспировских трагедий и им подобных могла бы прозвучать как «не надо было мешать любви!», то мораль китайской, японской и корейской классики звучит минорнее – «не надо было влюбляться!». Такова их парадигма, в которой они существуют, где до сих пор возможностью для счастья является выполнение главного правила – следовать долгу. У нас меркантильность порицается, замуж нужно выходить по любви, здесь же напрямую заявить, что не пойдёшь замуж за бедного – это признак благородного ума, на девушку, ищущую состоятельного мужа, смотрят с пониманием, а не осуждением, потому что так и должно быть, мужчина должен зарабатывать и содержать, а не соблазнять пустыми дифирамбами, искушая девушек на глупости. Если ты бедняк, то лучше вообще не суйся на рынок невест. Разве что сам красавчик – тогда и продавайся сам. Да, здесь правит рационализм, исходя из которого можно понять психологию этих людей. Понять – да, но не разделить. Они и сами, пожалуй, хотели бы выйти за рамки общественного порицания, но отделаться от традиций и привычек не так-то просто. Южная Корея на первом месте по самоубийствам в молодом возрасте, её догоняет Япония, о каких открытых чувствах, о какой свободе души и сердца рассуждать? Люди гибнут изнутри, закованные в прагматичность и строгое воспитание, перебороть которые не под силу многим подросткам. Процесс раскрепощения идёт медленно, а пережитки прошлого дают о себе знать. А для меня было и оставалось святым и непререкаемым веление сердца, проявлять и показывать то, что оно испытывает, для меня не зазорно. Я могу сколько угодно прожить за границей, изучить чужой язык и осмыслить какие-то новые для себя теории, но разучиться любить и перестать считать, что именно любовь – главное, я смогу вряд ли. С другой стороны, разве я не отвергла чувства к Джиёну ради долга перед Сынри? Как же всё сложно… казалось бы, и любить не прекратила. Но теперь я обязана направить всю свою любовь к Сынри! Это подействует исцеляюще. Можно же, не меняя содержания, поменять объект? Вроде как в той песне: «А солнце светит всем одинаково…». Кому-то моя любовь казалась слабой и дешевой из-за того, что распространялась на всех, но разве сила этого чувства не в том, что ты любишь и прощаешь даже грешников, преступников, обманщиков, негодяев? Для одарения любовью нет недостойных, в недостойных любовь просто не селится сама, они не идёт в их омертвевшие и черствые сердца. Это и есть наказание. Божественное? Возможно. Улыбка на бледном лице неподвижной головы, лежащей на больничной подушке, многого стоила для выстраивания приоритетов на ближайшее будущее. Могла ли она появиться, если бы Сынри ничего не испытывал ко мне? Конечно же, нет. Я не старалась разнарядиться, но все летние платья выглядели как-то слишком вызывающе, в них было много открытого пространства, а придать себе налёт сексуальности – последнее дело. И я снова влезла в брючный костюм, в котором была на дне рождения Джиёна. Нивелирование половых принадлежностей иногда неплохо вселяет уверенность и придаёт спокойствия: надела вместо юбки штаны, и уже вроде как не такая уж и слабая девочка. Ресторан был предоставлен на выбор Мино, и он просто сказал, куда приехать. Это было неподалёку – тоже в Каннаме. Наверное, Мино и сам остановился где-то здесь, всё-таки, мы с ним вертелись в социальной среде одного уровня. Когда я прибыла на место и нашла за столиком своего знакомого, мне удалось свободнее продохнуть. Со мной всегда так приключается, когда чего-то жду – поддаюсь лишнему волнению, нервничаю хоть бы и вообще без причин, а стоит дождаться, стоит какому-то событию начаться, как всё проходит благополучно, мирно и без необходимости напрягаться по пустякам. Мы с Мино улыбнулись друг другу, я села напротив него и ощутила, что не скована дискомфортом общения с посторонним. Это был всё тот же парень, с которым мы покупали нижнее бельё, обсуждали Джиёна, гуляли по парку; который принёс мне снотворное и помог избежать насилия от гадкого клиента. Это был всё тот же парнь, с которым мы в результате переспали. Ну, последнее же не повод для истерики, да? После такого же остаются друзьями, поздравляют с праздниками, ходят в гости. Нет? У меня нет опыта в подобных