Читать книгу - "Империя порока. Блудницы, проститутки и содержанки в царской России - Ника Марш"

речь шла именно о сманивании и обмане. Многие девушки добровольно торговали собой, поскольку только таким образом обеспечивали пропитание оставшимся в Японии родителям и младшим членам семьи.

Экономика островов находилась в таком плачевном состоянии, что тысячи семей выживали лишь благодаря проституции.

Возвращались ли эти несчастные впоследствии домой? Отвечу так: их не ждали на родине. Проституцию в начале XX столетия считали обыденным явлением в Японии. Однако в 1920-е годы все изменилось. Курс страны стал иным, наблюдался «подъем национального самосознания». Поэтому те же самые люди, что охотно отдавали дочерей в дома терпимости, начинали стыдиться их занятий. Девушка, на чьи деньги семья построила новый дом и открыла лавку, могла получить письмо следующего содержания: «Лучше не возвращайся. Ты для нас умерла».

И в Чите, и в Санкт-Петербурге содержательницы борделей были заинтересованы в том, чтобы у полиции не появлялось причин явиться к ним и закрыть заведение. Поэтому многие из них легко вступали в контакт с надзорными органами и начинали сотрудничество. Поводов для такого сближения оказывалось множество! «Мамки» могли проинформировать власти, если у них появился подозрительный тип в качестве клиента. Или вовсе разыскиваемый преступник! Работало это и в другую сторону – часто полиция, зная о нарушениях, которые допускаются в том или ином доме, просто закрывала на них глаза. Осведомители ценнее. Так что это была обоюдная выгода. Постепенно, кроме контроля за распространением венерических заболеваний, врачебно-полицейский комитет взял под контроль и некоторую часть преступного мира.

С самого начала существования врачебно-полицейского комитета предпринимались меры, чтобы выявлять и случаи тайной проституции. Боролись с явлением жестко и бескомпромиссно. Вот поэтому и проводились рейды по борделям, гостиницам и разным злачным местам. Но вот в глубинке выявить неучтенных «бабочек» было гораздо труднее. В 1870 году в Гродно доктор Шмидт из военного госпиталя буквально требовал ввести в городе штат специальных сыщиков. Медики могли бы эффективнее бороться с распространением венерических болезней, если бы им помогали агенты – искали и находили бы тайных развратниц. Но Шмидт зря растрачивал чернила и бумагу. Не хватало денежных возможностей, чтобы предпринять этот весьма актуальный и правильный шаг.

Общество постепенно свыкалось – вот там, в определенном городском квартале, наживаются за счет чужой похоти и чужого горя. Там продают молодость и ласку. Проститутки стали частью городского пейзажа, смотреть на который приличным барышням не позволялось, а матерям семейств предлагалось оказать посильную финансовую помощь несчастным через разнообразные общества. Юноши из хороших семей нередко приобщались к сексуальной жизни именно при посещении домов терпимости, а их солидные отцы даже могли быть завсегдатаями какого-либо из роскошных заведений.

Но одновременно во многих городах России звучали призывы закрыть дома терпимости… А число проституток росло с каждым годом. Многим женщинам было просто некуда пойти. Так, например, в годы Великой депрессии в Соединенных Штатах молодые пары шли на танцевальные марафоны, длившиеся по несколько дней, чтобы получить еду и крышу над головой. Они падали в обмороки от невероятной нагрузки, подрывали здоровье на потеху публике, зато имели шанс получить выигрыш. Или хотя бы побыть в тепле в разгар зимы. Так и у обездоленных, прибывших из глубокой провинции девушек часто не имелось элементарного ночлега.

Часть 2 «Бабочки» без запретов

Глава 1. «Пошла по желтому билету»: как становились проститутками

Дарье Дмитриевой исполнилось четырнадцать лет, когда толстая, ярко накрашенная дама сманила ее за несколько серебряных монет. Девочка была солдатской дочерью, отродясь сытно не ела и зарабатывала гроши, торгуя цветами. На Рыбнорядской улице Казани ее приметила сводня Настасья Андреева. Такие, как Дарья, были в большой цене – миловидные, свежие девушки, лишенные налета уличной грубости. У Андреевой имелся разработанный план, по которому она действовала (и Дарья не стала единственной, кому она находила клиентов). В XXI веке сводню посчитали бы отменным психологом: она умела располагать к себе, вызывала доверие у девушек и потом ловко увлекала попавших в ее силки жертв.

Солдатская дочь Дарья была продана мещанину Соловьеву, который и лишил ее девственности в июне 1882 года. Боль, испуг, наступившее горячее раскаяние и стыд – все это девушка испытала в полной мере. И как раз в таком подавленном состоянии она оказалась наиболее уязвима. Андреевой не требовалось даже долго уговаривать ее, настолько Дмитриева потеряла ориентиры. Легкая добыча!

Однажды оступившимся внушали следующее: отныне они – порченый товар. Семья, узнав об их падении, придет в ужас. Бывшие знакомые отвернутся. Никто больше не захочет разговаривать с ними. Теперь они отверженные и обречены на положение изгоев. Но есть люди, которые понимают их лучше всех. Значит, надо держаться именно таких. Там помогут, протянут руку помощи, выслушают и дадут правильный совет.

Второй сценарий еще проще: к чему изображать стыдливость? Зачем зябнуть от холода, торгуя цветами или пряниками, слушать крики приказчика или выговоры от хозяйки, которой не понравилась уборка? Деньги можно заработать куда проще и легче! И за год-другой, максимум три удастся сколотить капиталец, чтобы самостоятельно открыть лавочку. Или гостиницу. Конечно, в другом городе, где девушку никто не знает. И станет она уважаемой дамой!

У сводни имелись и другие аргументы, чтобы заставить девушку продать себя во второй раз. Чаще срабатывала жажда наживы. В пронзительной «Яме» Куприна, произведении художественном, но построенном на личных наблюдениях автора за жизнью падших женщин, есть и такой сценарий, рассказанный проституткой Любкой:

«Лихонин, по ее словам, взял ее к себе только для того, чтобы увлечь, соблазнить, попользоваться, сколько хватит, ее глупостью, а потом бросить. А она, дура, сделалась и взаправду в него влюбимшись, а так как она его очень ревновала ко всем этим кудлатым в кожаных поясах, то он и сделал подлость: нарочно подослал своего товарища, сговорился с ним, а тот начал обнимать Любку, а Васька вошел, увидел и сделал большой скандал и выгнал Любку на улицу.

Конечно, в ее передаче были почти равные две части правды и неправды, но так по крайней мере все ей представлялось.

Рассказала она также с большими подробностями и о том, как, очутившись внезапно без мужской поддержки или вообще без чьего-то бы ни было крепкого постороннего влияния, она наняла комнату в плохонькой гостинице, в захолустной улице, как с первого же дня коридорный, обстрелянная птица, тертый калач, покушался ею торговать, даже не спросив на это ее разрешения, как она переехала из гостиницы на частную квартиру, но и там ее настигла опытная старуха сводня, которыми кишат дома, обитаемые беднотой.

Она была нерасчетлива и непрактична в денежных делах, как пятилетний ребенок, и в скором времени осталась без копейки, а возвращаться назад в публичный дом было страшно и позорно. Но соблазны уличной проституции сами собой подвертывались и на каждом шагу лезли в руки. По вечерам, на главной улице, ее прежнюю профессию сразу безошибочно угадывали старые закоренелые уличные проститутки. То и дело одна из них, поравнявшись с нею, начинала сладким, заискивающим голосом:

– Что это вы, девица, ходите одна? Давайте будем подругами, давайте ходить вместе. Это завсегда удобнее. Которые мужчины хочут провести приятно время с девушками, всегда любят, чтобы завести компанию вчетвером»[47].

Вне всякого сомнения, дамы легкого поведения не сумели бы заработать себе на жизнь (и не подавались бы в дома терпимости), если бы не существовал устойчивый спрос на их услуги. Коллега Куприна, писатель Антон Павлович Чехов, признавался, что не раз имел дело с распутными женщинами и считал такой вариант досуга очень удобным для себя. В письме к другу, издателю Алексею Суворину, он писал так:

«Я сам грешил многократно… Распутные люди… любят выдавать себя гастрономами и тонкими знатоками блуда, они смелы, решительны… а на деле употребляют кухарок и ходят в рублевые дома терпимости… Употребить даму в городе не так легко, как они пишут… Романы с дамой из порядочного круга – процедура длинная. Во-первых, нужна ночь. Во-вторых, вы едете в “Эрмитаж”, в-третьих в “Эрмитаже” вам говорят, что свободных номеров нет, и вы едете искать другое пристанище, в-четвертых, в номере ваша дама падает духом, жантильничает, дрожит и восклицает: “Ах, боже