Читать книгу - "Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский"

Блудоров был связан с революционно настроенной хабаровской молодежью. И. Н. Рычков, один из участников «дела одиннадцати», упоминает о нем в своей автобиографии, написанной в 1922 г.:

В конце 1905 года я ближе сошелся со своим одноклассником товарищем Никифоровым, уже зараженным революционными идеями и знакомым с некоторыми революционерами Дальнего Востока. Живя с ним в одной комнате, мы часто вели беседы на политические темы, читали нелегальные книги и брошюры, стали ходить к одному, уже старому, хорошо знающему революционное движение Запада и России, который охотно отвечал на наши вопросы и удивительно остроумно критиковал существовавший тогда царский строй (он был мировым судьей на острове Сахалин и с передачей его японцам выехал оттуда. Фамилия его Н. Н. Блудоров)[34].

Мы не располагаем достоверными сведениями о встречах М. К. с Блудоровым в 1907 г.[35] Заслуживает, однако, внимания следующий факт: на его смерть М. К. откликнулся стихами, которые, по всей видимости, были прочитаны на похоронах Блудорова летом 1907 г. в Хабаровске:

НА СМЕРТЬ Н. Н. БЛУДОРОВА

Слез не лейте, друзья,

Над могилой святой —

Здесь покоится старый боец!

Здесь нашел себе светлый и вечный покой

Слез народных и горя певец.

Над могилой твоей

Мы не будем рыдать,

Не возложим холодных венков,

Но клянемся тебе жизнь народу отдать,

Сбросить иго позорных оков.

Эти строки Вера Николаевна напомнила сыну в письме от 9 апреля 1946 г. (88–37; 40 об.). И благодаря ее письму мы располагаем одним из ярких свидетельств подлинных взглядов и настроений Марка Азадовского: едва вступивший в жизнь, он предстает убежденным последователем русских народников XIX в., готовым «служить народу» и «отдать жизнь» за его просвещение и свободу.

В отношении хабаровского периода остается один вопрос, не вполне проясненный до настоящего времени: о знакомстве М. К. в 1906–1907 гг. (или, возможно, позднее) с Александром Николаевичем Русановым (1881–1936), выпускником Петербургского университета, преподававшим физику в Хабаровском реальном училище. В 1909–1910 гг. Русанов возглавлял Гродековский музей, позднее был избран председателем Народного дома, где систематически читал лекции и одно время заведовал библиотекой[36]. В своем письме к М. К. Крельштейн от 10 июня 1952 г., спрашивая о хабаровчанах, чья судьба ему неизвестна, А. П. Косованов называет и семейство Русановых (92–45; 3).

В 1906/07 учебном году М. К., сколько можно судить, находился частично в Хабаровске, а частично – в Иркутске, где продолжал посещать мужскую гимназию; шел его последний учебный год. Однако в самом начале 1907 г. произошли события, которые – при неблагоприятном развитии – могли изменить его будущую жизнь роковым образом. Уличенный в хранении антиправительственной литературы и обвиненный в принадлежности к партии социалистов-революционеров, Марк Азадовский оказывается под арестом и следствием.

В одной из своих университетских анкет 1930‑х гг. М. К., отвечая на вопрос: «Участвовал ли в революционном движении?», дал следующий ответ:

В 1907 г. за участие в Союзе учащихся средних школ[37] и хранение «нелегальной» литературы был арестован (около 2‑х месяцев)[38].

Обстоятельства этой истории раскрывает архивный документ – секретное «представление» прокурора Иркутского окружного суда министру юстиции от 17 февраля 1907 г.:

Имею честь донести Вашему Превосходительству, что помощник начальника иркутского и губернского жандармского управления ротмистр Карпов, вследствие отдельного требования жандармского ротмистра Буленкова, отправился 2 сего февраля на квартиру проживающего в г. Иркутске б<ывшего> воспитанника Иркутской гимназии Иннокентия Соловьева[39] для производства у него обыска. Иннокентия Соловьева не оказалось дома, так как он, как выяснилось, в начале января уехал из Иркутска в г. Верхоленск. Бывшую его квартиру занимали ученики гимназии: брат Иннокентия – Петр Соловьев и ученик 8 класса Марк Азадовский. При обыске, произведенном в занимаемой ими комнате, было обнаружено 19 различного содержания воззваний и других изданий партии социалистов-революционеров, из коих некоторые в количестве нескольких экземпляров. В ватерклозете при квартире, в мешке для клозетной бумаги, было равным образом найдено несколько воззваний партии социалистов-революционеров. По агентурным сведениям, Марк Азадовский и Иннокентий Соловьев принадлежат к местной организации партии социалистов-революционеров. Вследствие изложенных результатов обыска ротмистр Карпов приступил 9 февраля сего года к производству дознания в порядке 1035 ст<атьи> Уст<ава> угол<овного> суд<опроизводства> по признакам преступлений, предусмотренных 102 и 132 статьями Угол<овного> улож<ения>. Привлеченный в качестве обвиняемого по названным статьям Уголовного уложения и допрошенный Марк Азадовский не признал себя виновным в приписываемых ему преступлениях и объяснил, что не знает, каким образом к нему попали упомянутые издания партии социалистов-революционеров. Азадовский содержится в Иркутской тюрьме[40].

В «Жизнеописании» 1938 г. М. К. упоминает о том, что при обыске в 1907 г. у него были обнаружены «кипы революционной литературы», в том числе – «Письмо крестьян к Николаю II», издание ЦК РСДРП[41].

Дознание продолжалось более двух месяцев, причем одна из статей (102) в ходе следственных действий отпала. 12 апреля 1907 г. тот же прокурор Иркутского окружного суда «секретно» извещает министра юстиции, что «дело о бывшем ученике Иркутской гимназии Марке Азадовском предложено <…> иркутскому Окружному суду с обвинительным актом по 2<-й> ч<асти> 132<-й> ст<атьи> Угол<овного> улож<ения> 11 сего апреля за № 9»[42].

Обе статьи, по которым Азадовский был помещен под арест, считались «политическими». Статья 102 предусматривала наказание (ссылку на поселение или каторгу) за «участие в сообществе, составившемся для учинения тяжкого преступления», каковым в данном случае считалось насильственное посягательство на установленный в России образ правления[43]. Статья 132 была более мягкой: ее вторая часть устанавливала ответственность за «размножение, хранение или провоз из‑за границы» антиправительственных сочинений при условии, что «распространение или публичное выставление» оных не последовало. Виновному в совершении такого рода преступления грозило тюремное заключение на срок не более чем три года[44].

Судя по вышеприведенным свидетельствам, М. К. находился в заключении около двух месяцев, то есть до начала апреля 1907 г. Причиной столь скорого освобождения послужило, вероятно, то обстоятельство, что решено было не предъявлять ему «тяжелую» 102‑ю статью (то ли следствие не получило требуемых доказательств, то ли в дело вмешался кто-либо из «влиятельных» иркутских знакомых). Освободившись, Марк начинает держать выпускные экзамены – необходимо было закончить гимназию, из которой он был исключен «по распоряжению иркутского генерал-губернатора» еще в феврале (в связи с арестом). Директор (Н. Н. Бакай) не стал, видимо, чинить препятствий, так что в течение апреля и мая