Читать книгу - "Есенин vs Маяковский. Поэтическая дуэль - Мария Андреевна Степанова"

нигилистическое отрицание традиции: «Только мы – лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве»[169]. Постулат этот, заявленный в столь эпатажной форме молодыми, полными веры в себя поэтами, имел историко-литературное обоснование. О необходимости обновления поэтического языка практически одновременно с футуристами заговорили акмеисты, а чуть позже – имажинисты. Одним из постулатов в манифесте футуристов было признать право поэта на «непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку»[170]. Другие основополагающие принципы их искусства – словотворчество, то есть «увеличение словаря в его объеме произвольными и производными словами»[171]. В манифесте сборника «Садок судей» футуристы отрицают правила орфографии и грамматики: «Во имя свободы личного случая мы отрицаем правописание. <…> Мы перестали рассматривать словопостроение и словопроизношение по грамматическим правилам, став видеть в буквах лишь направляющие речи. Мы расшатали синтаксис. <…> Нами уничтожены знаки препинания…»[172]. Футуристы провозгласили право поэта на «новый свободный ритм» и подчеркивали важность нового языка («Богатство словаря поэта – его оправдание») и «новых тем». Главное, открытое футуристами, – «Самоценное (самовитое) Слово», приоритет формы над содержанием, самостоятельная «внутренняя жизнь» Слова, угадываемая по его составу и звучанию: «Мы стали придавать содержание словам по их начертательной и фонической характеристике. Нами осознана роль приставок и суффиксов»[173]. Непосредственно из поэзии футуристов можно вывести еще один принцип – сложные образы, намеренный антиэстетизм, целью которых было обновить – «оживить» «мертвый» поэтический язык своих предшественников, влить новую жизнь и яркость краски в «стертые» метафоры. Примеров много.

Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают —

значит – это кому-нибудь нужно?

Значит – кто-то хочет, чтобы они были?

Значит – кто-то называет эти плевóчки жемчужиной?

(В. Маяковский)

Звезды – черви – пьяные туманом <…>

Звезды – черви (гнойная живая) сыпь!

. . . . . . . . . . . . . .

Луна, как вша, ползет небес подкладкой,

Она паук, мы в сетках паутин…

(Д. Бурлюк)

Футуристы заявили о себе в обществе очень громко и ярко, каждое их выступление, появление на публике оборачивалось скандалом, о котором много и часто писали в газетах, что сами футуристы считали отличной для себя рекламой. Они эпатировали публику не только содержанием своих лекций и формой своих стихотворений, но и внешним видом – костюмом, гримом, поведением. Они появлялись на улицах в цилиндрах, в одеждах ярких цветов. В петлицах были деревянные ложки или пучки редиса. Разрисовывали лица. Нарисованный на лбу аэроплан В. Каменский объяснял как «знак всемирной динамики». Практически во всех воспоминаниях упоминается ставшая легендарной желтая кофта Маяковского. Было две – одна желтая и другая – в черно-желтую полоску. «Нашим наслаждением должно быть отныне эпатированье буржуазии. Пусть цилиндр Маяковского и наши пестрые одежды будут противны обывателям. Больше издевательства над мещанской сволочью! Мы должны разрисовать свои лица, а в петлицы, вместо роз, вдеть крестьянские деревянные ложки. В таком виде мы пойдем гулять по Кузнецкому и станем читать стихи в толпе. Нам нечего бояться насмешек идиотов и свирепых морд отцов тихих семейств; за нами стена молодежи, чующей, понимающей искусство молодости, наш героический пафос носителей нового мироощущения, наш вызов»[174] (В. Каменский).

О русском имажинизме современники узнали из московской газеты «Советская страна» – 10 февраля 1919 года в ней была опубликована «Декларация» нового литературного направления. Как некогда футуристы, теперь имажинисты объявляли современным исключительно СВОЕ искусство, проклиная всех своих предшественников: «Скончался младенец, горластый парень десяти лет от роду (родился 1909 – умер 1919). Издох футуризм. Давайте грянем дружнее: футуризму и футурью смерть. Академизм футуристических догматов, как вата, затыкает уши всему молодому. От футуризма тускнеет жизнь»[175], «Знаете ли вы, что такое футуризм: это босоножка от искусства, это ницшеанство формы, это замаскированная современностью надсоновщина»[176]. Имажинисты снова провозглашали приоритет формы, упрекая поэзию футуристов в содержательности: «Тема, содержание – это слепая кишка искусства – не должны выпирать, как грыжа из произведений. А футуризм только и делал, что за всеми своими заботами о форме, не желая отстать от Парнаса и символистов, говорил о форме, а думал только о содержании. Все его внимание было устремлено, чтобы быть “погородскее”»[177]. Наиболее радикальные имажинисты совершенно отвергали необходимость идейного содержания стихотворения, утверждая, что оно может быть только «каталогом образов»: «Мы, настоящие мастеровые искусства, мы, кто отшлифовывает образ, кто чистит форму от пыли содержания лучше, чем уличный чистильщик сапог и, утверждаем, что единственным законом искусства, единственным и несравненным методом является выявление жизни через образ и ритмику образов. О, вы слышите в наших произведениях верлибр образов»[178]. Теоретическому обоснованию имажинизма посвящены также работы: А. Мариенгофа «Имажинизм», В. Шершеневича «2 × 2 = 5: Листы имажиниста». Творчество поэтов-имажинистов проникнуто очень сложными и яркими образами. В первую очередь, наверное, следует назвать стихи Шершеневича:

Глаза стаканы молока. В них распуститься

Зрачку как сахару под ураган волос.

Глаза страницей белой, где две кляксы

Иль паровоз в поля белков орет,

Зрачки блестят, начищенные ваксой

Зрачки вокзал в веселое вперед.

(«Рассказ про глаз Люси Кусиковой»)

Очень точно о поэзии Шершеневича выразился в одном из своих стихотворений Мариенгоф:

Чуть опаляя кровь и мозг,

Жонглирует словами Шершеневич,

И чудится, что меркнут канделябровые свечи,

Когда взвивается ракетой парадокс.

Стихи Шершеневича – блестящая языковая игра, интересный эксперимент, опыт, именно «жонглирование словами». В статье «Быт и искусство», опубликованной в 1921 году, Есенин резко разграничивает себя и своих «собратьев» по имажинизму, именно упрекая их в излишней увлеченности словесной игрой, отсутствии национальных основ в их творчестве: «У собратьев моих нет чувства родины во всем широком смысле этого слова, поэтому у них так и не согласовано все. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривляния ради самого кривляния. У Анатоля Франса есть чудный рассказ об одном акробате, который выделывал вместо обыкновенной молитвы разные фокусы на трапеции перед Богоматерью. Этого чувства у моих собратьев нет. Они ничему не молятся, и нравится им только одно пустое акробатничество, в котором они делают очень много головокружительных прыжков, но которые есть не больше, не меньше как ни на что не направленные выверты»[179].

Имажинизм наиболее полно представлен творчеством таких поэтов, как В. Г.