Читать книгу - "Есенин vs Маяковский. Поэтическая дуэль - Мария Андреевна Степанова"

В этом Есенин был диаметрально противоположен Маяковскому, что отмечали и их современники. Анна Елина писала о Маяковском: «Уразумела, что последним закатом его будет тот день, когда он ее (искренность) потеряет. Впоследствии он писал:

Я, душу похерив,

Кричу о вещах,

Обязательных при социализме.

Если даже рояль уничтожит свою душу, он сделается пианолой – мертвой машиной с нотами, всунутыми в нее владельцем. Душа поэта – обиталище музыки и поэзии – оказалась “вещью, при социализме не обязательной и похеренной”. Есенин, по словам мемуариста, говорил о Маяковском: “Какая это поэзия? Он поэт для чего-то, а я поэт отчего-то. Ему памятник поставят, а я сдохну под забором, на котором его стихи расклеивают. И все-таки я с ним не поменяюсь”»[151].

Здесь уместно вспомнить «смерть под забором» в скандальном манифесте Маяковского «Разговор с фининспектором о поэзии»:

И когда

          это солнце

                      разжиревшим боровом

взойдет

          над грядущим

                       без нищих и калек, —

я

   уже

           сгнию,

                     умерший под забором,

рядом

          с десятком

                          моих коллег…

И Есенин, и Маяковский стремились быть обласканными властью, были знакомы с некоторыми государственными деятелями, руководителями спецслужб.

Есенин и – в гораздо большей степени – Маяковский писали стихи о Ленине. Согласно воспоминаниям современников, Есенин относился к личности Ленина с большим интересом и даже трепетом, видя в нем саму стихию революции. Однако стихи Есенина о Ленине критика не воспринимала положительно, так как в Ленине было описано только человеческое, повседневное и бытовое («Гуляй-поле»):

Суровый гений! Он меня

Влечет не по своей фигуре.

Он не садился на коня

И не летел навстречу буре.

Сплеча голов он не рубил,

Не обращал в побег пехоту.

Одно в убийстве он любил —

Перепелиную охоту.

Для нас условен стал герой,

Мы любим тех, что в черных масках,

А он с сопливой детворой

Зимой катался на салазках.

И не носил он тех волос,

Что льют успех на женщин томных, —

Он с лысиною, как поднос,

Глядел скромней из самых скромных.

Застенчивый, простой и милый,

Он вроде сфинкса предо мной.

Я не пойму, какою силой

Сумел потрясть он шар земной?[152]

В «Стансах» упоминается «имя Ленина», которое «Шумит, как ветр по краю». Однако есть и иное поэтическое признание Есенина в маленькой поэме «Возвращение на родину»: «Конечно, мне и Ленин не икона…».

Трудно сказать, был ли знаком с творчеством Есенина Ленин, но с творчеством Маяковского знаком был. Поэма «150 000 000» была отправлена в Кремль самим Маяковским, но восхищения в Ленине она не вызвала. По многочисленным свидетельствам, Ленин относился к футуризму отрицательно, а Маяковского воспринимал именно как футуриста. М. Горький вспоминал: «К Маяковскому относился недоверчиво и даже раздраженно.

– Кричит, выдумывает какие-то кривые слова, и всё у него не то, по-моему, – не то и мало понятно. Рассыпано всё, трудно читать. Талантлив? Даже очень? Гм-гм, посмотрим!»[153] Однако отношение Ленина к Маяковскому все-таки претерпело некоторые изменения. О стихотворении «Прозаседавшиеся» он отзывался положительно: «Вчера я случайно прочитал в “Известиях” стихотворение Маяковского на политическую тему. Я не принадлежу к поклонникам его поэтического таланта, хотя вполне признаю свою некомпетентность в этой области. Но давно я не испытывал такого удовольствия с точки зрения политической и административной <…>. Не знаю, как насчет поэзии, а насчет политики ручаюсь, что это совершенно правильно»[154].

Л. Д. Троцкий помимо того, что был политиком, был и профессиональным литератором, писал критические, публицистические статьи, искусствоведческие работы. Троцкий относился к творчеству Есенина с интересом, при этом критикуя иногда весьма резко. В статье «Литературные попутчики революции» он посвящает Есенину целую главу, начиная ее, констатирует: «Есенин и вся группа имажинистов – Мариенгоф, Шершеневич, Кусиков – стоят где-то на пересечении линий Клюева и Маяковского»[155]. В творчестве Есенина автор видит «несомненное влияние футуризма» и «крестьянскую эстетику». Троцкий не ужасается хулиганству Есенина («Правда, озорство его, даже чисто литературное («Исповедь»), не столь уж страшно»), считает, что поэт перерастет имажинизм. Однако при этом Троцкий видит в Есенине поэта, от которого «попахивает средневековьем». Объектом критики и иронии в статье стала драматическая поэма «Пугачев»: «Имажинистский Пугачев немножко смехотворен»[156]. Довольно много внимания уделяет Троцкий в этой статье и футуризму, в частности – Маяковскому, определяя его как «бесспорный поэт», «сильнейший поэт» школы футуризма, делает акцент на индивидуальности Маяковского: «Он владеет словом и словарем, как смелый мастер, работающий по собственным законам»[157]. Между тем Троцкий отмечает, что «Футуристы-поэты не владеют элементами коммунистического миросозерцания и мировосприятия достаточно органически, чтобы давать им органическое же выражение в слове»[158]. Революционный индивидуализм Маяковского восторженно влился в пролетарскую революцию, но – не слился с ней. Восприятие города, природы, всего мира у Маяковского в подсознательных истоках своих не рабочее, а богемское»[159].

Личное знакомство Есенина и Троцкого произошло 21 августа 1923 года при посредничестве Я. Блюмкина, в то время бывшего сотрудником секретариата Троцкого. Эта встреча зафиксирована в дневнике Рюрика Ивнева (об этом есть запись за 21 и 23 августа: «Сегодня у Есенина “аудиенция” у Троцкого. Сережа хочет хлопотать о журнале большого издательства. Блюмкин предупредил Сережу за обедом в кафе “Пегас”, что Троцкий действует гипнотически на людей и что Маяковский, когда говорил с Троцким, “дрожал, как щенок”»; «Сережа будет редактором толстого журнала. Блок имажинистов и крестьянских поэтов. Он какой-то странный. О беседе с Троцким ничего путного не рассказал. В общем, говорит, что Троцкий принял его хорошо. И он “очарован” Троцким»[160]) и кратко описана самим Есениным в письме А. Дункан от 29 августа 1923 года: «Был у Троцкого. Он отнесся ко мне изумительно. Благодаря его помощи мне дают сейчас большие средства на издательство»[161]. Издание журнала так и не состоялось. Если верить воспоминаниям М. Ройзмана, Есенин отказался от издания сам, объяснив это отсутствием компетентности в финансовых вопросах, опасаясь материальной ответственности. Возможно, Есенин отказался, не поверив, что ему будет предоставлена полная творческая свобода.

В некоторых воспоминаниях отмечается положительное отношение Есенина к Троцкому (В. Ф. Наседкин, А. И. Тарасов-Родионов), согласно воспоминаниям Р. Б.