Читать книгу - "Генеральская дочь - Мелания Соболева"

из того же долбаного стаканчика этот жидкий ерш под названием «кофе». Мозги гудели. Труп, флешка, перчатки, кровь — все мешалось в одну кашу, а выводов, как у слепого художника — только мазня по холсту. Павлович оторвался от стола, махнул мне рукой. — Зорин, дуй вниз в лабораторию, результаты по волокнам пришли, пусть тебе выдают. Только быстро.

Я кивнул, вышел в коридор, в котором вдруг стало подозрительно тихо, как перед бурей. Иду, ботинки глухо отбивают шаги по плитке, прохожу поворот, и в следующую секунду мне в грудь кто-то врезается — прям под ребра. Не сильно, но уверенно. — Ой… — донеслось, как сквозь вату. И все бы ничего, если бы я не узнал этот голос даже в аду среди визгов чертей. Алина. Генеральская льдинка. Стоит, потирает лоб, волосы рассыпались по плечам, и на губах нет ни дерзости, ни холода. Только тишина.

— Заблудилась? — усмехнулся я, скосив взгляд и не удержавшись от привычного сарказма, но она даже не дернулась. Лицо уставшее, будто ее сам черт по переулкам катал. Глаза пустые, тени под ними, и вообще она выглядела… сломанной. Не капризной. Настоящей. И я вдруг поймал себя на мысли — видать, батя там конкретно мозги ей повыкручивал.

Что, мажорка, не дал на новую игрушку? Бедняжка.

Я ухмыльнулся про себя, но вслух ничего не сказал.

— Прости, — буркнула она, будто через силу, и уже хотела обойти, но я шагнул в сторону, загородив проход. Глянула на меня растерянно, без вызова. Ни крика, ни упрека. Просто усталость. И это было куда страшнее, чем все ее фразы до этого.

— Дай пройти, — спокойно сказала она, без угроз, без шипения. Просто… тихо.

Я не ответил. Просто полез во внутренний карман и достал. Ту самую сережку. Ее. Маленькую, блестящую, упрямую — как она сама. Протянул молча, не играя, не издеваясь. Может, все это настроение, весь этот ее срыв — из-за этой хрени?

Глаза у нее расширились, зрачки расползлись по радужке, будто не верила. Она медленно, будто боялась спугнуть, протянула руку, и я почувствовал, как ее пальцы коснулись моих. Теплые. Нежные. Как у человека. Не как у «дочки кого-то там». Подняла сережку, смотрела, будто это ключ от мира. И уголок губ дрогнул. Самую малость. Улыбка. Настоящая. Живая. И исчезла так же быстро.

— Спасибо, я… я искала ее, — прошептала она, не поднимая глаз, но голос был теплый, как затухающая искра. И взгляд, которым она меня посмотрела, был не тем, что раньше. Не оружием. А просьбой. И вот тут я сам охренел. Потому что передо мной стояла не та Алина, с которой мы сцеплялись, как два лезвия. Не стерва с острыми коленями и ядом на языке. А девушка. Живая. Сломанная чем-то. И мне стало… не плевать. Она снова попыталась пройти, но я снова шагнул и закрыл ей дорогу, на этот раз — не в шутку. Облокотился на стену, глянул сверху вниз, будто считывал ее с головы до ног, не телом — состоянием. — Что ж так расстроило генеральскую дочь? — спросил я весело, но с ехидцей, в голосе сквозил вызов. — Папочка недоволен тобой? Я не хотел унизить. Скорее, вызвать эмоцию. Заставить среагировать. Пусть злится, бьется — но живет. А она… просто опустила глаза. Без вспышки. Без яда.

И я нахмурился. Выпрямился. Уперся взглядом. — Просто дай мне пройти, — повторила она, теперь тверже. — Что случилось? — спросил я, но на этот раз — серьезно. Без подколов. Без ехидства. Голос стал ниже. Я сложил руки на груди, не давя, не торопя.

Глава 12

Шурка

Она сверлила меня взглядом, как будто в руках у нее была не сумочка, а заточка. Злоба на ее лице сидела крепко, как грим у артистки дешевой пьесы, только это была не игра — это была настоящая, честная злость. Такая, что режет воздух.

— Какое тебе дело?! — выдала она, срываясь на полтона. — Если кто-то вошел в ваш долбаный участок, это не значит, что он сразу хочет писать заявление!

— А ты хочешь? — спросил я спокойно. Без давления. Серьезно. Не по-ментовски. По-человечески. Но так, что внутри звенело.

Она сглотнула, глаза на секунду дернулись, как у зверя в ловушке. Я, может, и не следователь в полном смысле слова, но я за свою жизнь видел сотни таких «нет», которые врут хуже, чем «да». — Нет, — выдохнула она почти беззвучно, — это бессмысленно.

Вот тут я понял — что-то не то. Не так. Что-то под кожей у нее ползает, что-то давит.

Я обернулся — коридор был пуст, только лампы гудели, как насекомые в банке. Слева — комната секретаря, тот ушел на обед, как всегда, ровно на час. Я распахнул дверь, глянул на нее.

— Зайди.

Она стояла, как бомба на грани детонации. Взгляд будто бил по лицу, но ноги не двигались. Гордость в ней, эта проклятая генеральская выучка, эта позолота на нервной системе — все сопротивлялось. Но в какой-то момент она шагнула. Тихо. Медленно. Как будто переступала через себя.

Я закрыл дверь. Мы остались вдвоем. Комната тихая, пахнет пылью и канцелярией. Я стоял напротив нее, руки на груди, ровный, спокойный, но внутри уже все кипело.

— Тебе что-то угрожает? — спросил я без фальши. А она снова включила маску, натянула улыбку, острый язык наготове. — А ты уже следователь? — ехидно бросила. Я сделал шаг ближе. — Почему ты так ломаешься? Скажи просто — кто тебя так напугал, что ты даже отцу боишься сказать?

Она резко подняла голову, как будто я ее ударил. В глазах мелькнула боль, но почти сразу захлопнулась обида.

— С чего ты решил, что я ему не сказала?! — огрызнулась она.

Я усмехнулся, но без радости. — Потому что если бы ты сказала, тот, кто это сделал, давно бы лежал под землей. Генерал бы сам вырыл яму и закопал.

Она замолчала. Плечи чуть вздрогнули. Все. Попал.

— Один из тех ублюдков… в клубе. — Голос срывался. — Это лучший друг моего бывшего. Мы расстались, как мне казалось, нормально, без драм. Но он, видно, решил иначе. Подкатил ко мне в клубе, лез, говорил гадости, пытался утащить… А потом появился ты, размотал их, и, как оказалось, только раззадорил. Теперь он будто… будто объявил охоту. Возле дома бывает. Иногда — после учебы.

Ее голос дрожал. Тонкие пальцы сжались в кулаки, но руки все равно едва заметно тряслись. И у меня в груди что-то сжалось. Такая злость проснулась, что если бы этот ублюдок сейчас стоял