Читать книгу - "Генрих VIII. Жизнь королевского двора - Элисон Уэйр"

Герберт, который вскоре стал сэром Уильямом, и Анна Герберт. Шлейф невесты несла леди Маргарет Дуглас, которая снова обрела милость короля2. Новую королеву не короновали – вероятно, по причине оскудения казны. Девиз, выбранный Екатериной, – «Быть полезной во всем, что я делаю» – весьма подходил ей.

Екатерина, как и все другие жены Генриха, составила свой двор из родственников и людей, близких ей по взглядам. Камергером сперва был сэр Энтони Коуп, ученый-гуманист, но уже в декабре 1543 года его сменил лорд Парр из Хортона, дядя королевы. Сэр Томас Тируит, пасынок Екатерины по браку, стал распорядителем. Сестра королевы Анна Герберт заняла должность главной придворной дамы. В числе других дам были: Кэтрин Уиллоуби, герцогиня Саффолк; графини Хертфорд и Сассекс; Хонор Гренвилл, леди Лайл; Джоан Чемпернаун, жена сэра Энтони Денни; кузина королевы леди Мод Лейн и ее падчерица леди Элизабет Тируит. Другая приемная дочь Екатерины, Маргарет Невилл, была фрейлиной, так же как Анна Бассет3. В 1546 году леди Джейн Грей, дочь лорда Дорсета от Франсес Брэндон, хорошо образованная племянница короля, поступила на службу к королеве в качестве фрейлины. Элизабет Биллингхэм, давняя подруга Екатерины, стала главной наставницей девушек. Своим подателем милостыни королева назначила епископа Винчестера Джорджа Дея. В число ее священников вошли такие известные религиозные радикалы, как Майлс Кавердейл и Джон Паркхерст, позже епископ Норвича. Членом двора королевы был и юный Николас Трокмортон, ставший впоследствии одним из самых видных вельмож при дворе Елизаветы; его брат Клемент служил у Екатерины виночерпием.

Новая королева была «тише, чем любая другая из юных жен короля, и так как она лучше знала мир, то всегда ладила с королем и не имела капризов»4. Как утверждают многие авторы, Екатерина стала едва ли не нянькой для супруга, постепенно терявшего дееспособность, однако свидетельства показывают, что, если не считать периодов, когда короля беспокоили боли в ноге, Генрих и Екатерина отличались большой подвижностью и постоянно куда-нибудь ездили. Генрих отказывался уступать болезни, которая временами грозила перебороть его, и сдался лишь за несколько месяцев до смерти. Нет сведений о том, что королева находила его грубым или вспыльчивым. В целом, как представляется, у них были вполне гармоничные отношения: в письме к брату королева признавалась, что третий брак стал «величайшей радостью и утешением, какие только могли выпасть» на ее долю. Даже Ризли вынужденно признавал, что Екатерина, «по моему разумению, женщина довольно мудрая и кроткая, весьма подходящая для его высочества; и я уверен, что у его величества никогда не было супруги более милой его сердцу, чем она»5.

С самого начала Екатерина оказывала благотворное влияние на двор. После Екатерины Арагонской и Анны Болейн не было королевы, которая с бóльшим энтузиазмом поддерживала бы гуманистическую науку. Екатерина привлекала ко двору ученых мужей и тратила много личных средств на оплату обучения бедных студентов. Один из домашних священников королевы, Фрэнсис Голдсмит, обязанный своим выдвижением ее щедрости, говорил, что «ее редкостная доброта превращала каждый день в воскресный, а это вещь, доселе неслыханная, особенно в королевском дворце»6.

Екатерина внешне была привержена религиозной ортодоксии. Судя по ее сочинениям, благочестие Екатерины имело больше общего с учением Эразма, чем Лютера. В замке Садели хранится молитвенник королевы, датируемый 1534 годом. У нее имелись прекрасные рукописи Посланий апостолов на латыни и на английском, а также французский перевод Нового Завета; обе проиллюстрировал Уильям Харпер, клерк ее молельни.

Однако втайне королева, видимо, разделяла радикальные воззрения Кранмера, как и большинство ее приближенных. Кроме придворных дам, в их число входили леди Элизабет Хоби, леди Джейн Лайл и леди Маргарет Баттс, которые придерживались лютеранских взглядов, хотя это было сопряжено с немалой опасностью. Герцогиня Саффолк, которая с восторгом приняла новую веру и осмеливалась открыто критиковать католических епископов, в шутку назвала своего спаниеля Гардинером и охотно окликала его, призывая к ноге7.

Покои Екатерины стали прибежищем радикалов. Там звучали проповеди реформатов вроде Николаса Ридли, Хью Латимера и Николаса Шекстона, там читали Писание, после чего нередко разгорались жаркие дискуссии. Много времени посвящалось самосовершенствованию и благочестивым занятиям. Николас Юдалл, побывавший при дворе, был впечатлен тем, что королева и ее дамы заняты «добродетельными делами, чтением и письмом, а также самым серьезным учением, стараясь расширить свои познания. Теперь в Англии нередко видишь юных дев из благородных семейств не с картами или другими орудиями пустых забав, а со сборниками псалмов и пастырских наставлений или другими религиозными сочинениями»8. Все это чрезвычайно благоприятствовало делу реформ, но было связано с риском, так как вызывало недовольство и подозрения у консерваторов.

Екатерина наверняка обсуждала с Генрихом религиозные вопросы9, однако Джон Фокс, протестант Елизаветинской эпохи, вероятно, преувеличивал, утверждая, что она беспрестанно побуждала короля «к ревностному труду ради реформы Церкви». Генрих любил беседовать с супругой на религиозные темы, но не давал ей приобретать серьезное политическое влияние, и она не вовлекалась сколь-нибудь активно в борьбу партий. Ее родственники, вполне довольные полученными преференциями, не стремились управлять королем. Тем не менее, поскольку приближенные королевы по большей части держались реформатских воззрений, ее саму тоже относили к партии реформатов, что усиливало враждебность консерваторов к ней.

В 1543 году началось создание апартаментов для Екатерины Парр в юго-восточном углу Нижнего двора Хэмптон-корта. Корабельный плотник из Ламбета построил для нее новую барку. Жизнь Екатерины не вращалась исключительно вокруг ученых занятий и религии, она получала удовольствие и от простых радостей – к примеру, нарядов, особенно сшитых по итальянской и французской моде. Шелка для нее доставляли в основном из Антверпена; известны жалобы на то, что королева не оплачивала свои покупки вовремя. И все же она была менее расточительна, чем предыдущие жены короля: многие украшенные драгоценными камнями платья, сшитые для Екатерины Говард и хранившиеся в замке Байнардс, подгоняли по ее фигуре. Однако королева питала слабость к туфлям; был год, когда она приобрела 47 пар. У нее имелись, в частности, парадные бархатные туфли с золотым кантом за 14 шиллингов (210 фунтов стерлингов), 6 пар туфель на подошве из пробкового дерева и «туфель с берцами», которые стоили по 5 шиллингов (75 фунтов стерлингов) за пару и изнашивались очень быстро10.

Екатерина обожала цветы: счета из покоев королевы содержат сведения о ежедневных выплатах за цветочные украшения для ее апартаментов, а также за «ароматы для комнаты»; больше всего она любила запахи можжевельника и цибета11. Екатерина Парр искусно обращалась с иглой и создавала изысканные вышивки, образцы которых сохранились в замке Сайзерг. При ней состояли шуты,