Читать книгу - "Тайный год. Неизвестный дневник священника - Архимандрит Спиридон (Кисляков)"

внутренность сердца моего и также при помощи ее растворил себя в тебе. О, слава тебе, Царство Божие! Слава тебе, вторая природа Триипостасного Бога, слава тебе, собственное «я» Святой Троицы! Слава тебе, полнота всего богосущего, слава тебе, всесущее боговселенское «Я-Мы-Я»! Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя. Аминь.

Суд Христов – вечные муки – апокатастасис пантон[119] (Деян. 3, 21) – в субъективном моем созерцании

1 августа. [Созерцание суда Господня (начало)]

С раннего утра я сегодня погружаюсь в самое глубокое созерцание суда Господня. И вот как бы вижу Самого Господа Иисуса Христа, сидящего на престоле славы Своей. Вид Его весь огненный и престол Его также огненный. Вокруг Него стоят как бы в самом пламени невообразимое множество также пламенных херувимов и серафимов, престолов, господств, начал, сил, властей, архангелов и ангелов. Все они трепетно взирают на пылающее лицо Господа. Среди них царит глубокое молчание. Сам Христос задумчив и слегка грустен. Пространства и времени уже нет. Каждый херувим и серафим лицезреет Христа непосредственно. Христос каждому из них кажется сидящим на Своем престоле только перед ним одним и судящим как бы только его одного. Вместе с сими небожителями: херувимами, серафимами, престолами, господствами, силами, началами, властями, архангелами и ангелами также находятся и все народы Земли, их тоже бесчисленное множество, и среди них царит гробовое молчание. Все как бы охвачены густым пламенем.

И вот всякому сыну человеческому и всякой дочери смертных кажется, что Христос предстоит только перед ним одним и судит его одного или ее одну. В ближайшем соприкосновении с горними небожителями и со всем человечеством находятся также и самые разнообразные по умственному своему развитию другие бесчисленные живые, разумные существа, доселе жившие в других многочисленных мирах, доныне плававших в мировом пространстве. И все они также охвачены пламенем. И среди них Христос в качестве судьи является так же, как если бы Он пришел судить только его одного или ее одну. Здесь я также вижу явившихся на суд всех четвероногих животных, и всех птиц, и всех пресмыкающихся, и всех морских рыб и морских животных – великих и малых – и всех насекомых, и всех [микросуществ], и всех одноклеточных животных, и все они теперь предстоят на суде Божием, и все они смотрят на своего Творца, Господа Иисуса Христа, со страхом и ужасом. Они так же, как и их старшие братья – архангелы и ангелы и другие разумные существа из других миров, охвачены пламенем.

Вместе с ними здесь находятся различные по величине, и форме, и роду, и виду растения. Но что особенно удивительно, так это то, что и они теперь обладают как будто самосознанием. Не менее сего здесь я также вижу огромнейший и разнообразнейший мир неорганический, и он точно так же предстал на суд Христов, и он охвачен весь огнем. Затем я вижу здесь, на суде Господнем, бесчисленное множество солнц, планет, больших и малых миров, бесконечное множество туманностей, комет, метеоров. И все они как будто уже наделены разумом и имеют в себе дух жизни. И они также все охвачены пламенем. Здесь я также вижу и самое время, и самое пространство, и они предстоят перед Христом на Его суде. Здесь я также вижу и самого диавола со своим бесчисленным воинством, и самое зло, и самую смерть – все они, в свою очередь, также предстоят на суде Христовом.

Наконец, я вижу здесь всю тварь, и великую, и малую, и она вся предстоит на суде Господнем, и вся она охвачена огнем. И вот теперь и вся тварь видит непосредственно Самого Христа и осознает, что Христос теперь только ее одну судит и судит по всей строгости Своего праведного суда. Мало этого. Здесь я вижу еще и то, что всякая душа, всякая особь переполнена таким страхом и ужасом, от которых самая смерть как бы стынет и вся превращается в один невообразимый холод.

О, Господи Иисусе Христе! Слава Твоему правосудию, слава Твоему великому дню, слава, Господи, Твоей неизреченной любви и благости. Аминь.

2 августа. [Взвешивание на весах правосудия]

Настал первый час ночи. Я почувствовал в себе сильное, неотразимое влечение опять к созерцанию суда Господня. И я подчинился своему внутреннему влечению и тотчас на крыльях вдохновения вступил в область суда Господня.

И вот я вижу здесь для себя нечто страшное и насквозь потрясающее все мое существо. Я вижу всеобщее смятение твари, я слышу великий плач и великое рыдание, подобные страшному реву бушующего океана. О, Боже, я вижу и слышу, как рыдают херувимы, и плачут серафимы, и стонут все небесные архангелы и ангелы, и вопит все создание Божие, и ревет и тонет в своих слезах вся тварь. Так страшен для нее суд Господень! Здесь я вижу пергаментный свиток, развернутый перед каждым лицом, перед каждым индивидом. Свиток этот живой, имеющий в себе дух жизни, он исписан извне и изнутри огненными словами: это собственная история всякой личности, всякой индивидуальности.

И вот я вижу, как всякая личность и всякая особь внимательно читают его. И страх и ужас тяжелым бременем ложатся на всей твари. Здесь я также вижу еще и то, с какой необыкновенной силой адское отчаяние ложится на всю тварь и пронизывает ее насквозь. Я также слышу, как вся тварь превращается в одно невообразимое рыдание, в один всепотрясающий плач; но кто больше и сильнее всех рыдает, и отчаянно терзается, и душевно мучится – это диавол со всем своим полчищем. Созерцая все это, я чувствую себя как бы другим существом, сотканным из печали, скорби и глубочайшего горя. Мне все и всех стало жалко, жалко и самого диавола. Боже мой, восклицаю я, зачем такой страшный и неумолимый Твой суд?! Зачем, Господи, такой ужас и такой страх переживает в себе вся тварь Твоя? Зачем такое ужасное отчаяние, такое невообразимое рыдание, такой великий плач?

Господи! Ты по Своей природе всеведущ и всемогущ, Ты и без сего суда можешь знать, кто пред Тобою чист и кто нечист. И тут я понял, что суд сей нужен не для Самого Бога, не для Самого Христа, он нужен исключительно только для самой судимой твари; ибо Господь Бог через суд сей будет отбирать Свое от чуждого Ему. Он будет посредством сего суда отделять, отвеивать, отмежевывать все чистое от всего нечистого; все святое от всего, что не святое, что грешное, добро от зла и