Читать книгу - "Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты - Сильви Ле Бра-Шово"

Вскоре после этого, в ноябре, бюджет личной казны Марии-Антуанетты был удвоен. Чтобы оживить развлечения при дворе и одновременно отвлечь королеву от серьезных государственных дел, ей предоставили полную свободу в выборе и организации балов и спектаклей. Это, как мы увидим, заняло значительную часть времени и стало предметом ее особого внимания, о чем будет подробнее рассказано далее. Как же было сыну Франции, с рождения заточенному в удушающих протоколах Версаля, не поддаться обаянию искрометной дочери Австрии, привнесшей с собой свежий воздух из Вены? Однако он принимал эти решения не как безумно влюбленный, а как король, стремившийся сохранить независимость своего правления, одновременно стараясь не задеть свою юную супругу. Впрочем, она сама не проявляла особого интереса к государственным делам, признаваясь своей матери в «легкомыслии и лени в серьезных вещах» [2]. Тем не менее в первые годы после обретения нового статуса дочь императрицы попыталась проявить себя, стараясь навязать свои решения в выборе министров. Руководствуясь в основном своей обидой на антиавстрийцев и желанием угодить своим приближенным, она пыталась влиять на короля, который замыкался в себе, словно устрица. В 1775 году в частном письме графу Розенбергу она заносчиво назвала своего мужа «бедным человеком», что возмутило ее мать, и та сделала ей серьезное замечание; ее брат, Иосиф II, соправитель Марии-Терезии, резко призвал ее помнить о своем положении.

Иосиф II

Иосиф II Габсбург-Лотарингский, старший сын императрицы Марии Терезии, появился на свет в марте 1741 года в Вене. Когда родилась Мария-Антуанетта, ему уже исполнилось 15 лет. После смерти отца он принял титул императора Священной Римской империи и правил совместно с матерью. В 1777 году он посетил Версаль без соблюдения протокола с основной целью прояснить и устранить брачные трудности своей сестры. В 1780 году он сменил Марию-Терезию на троне и, действуя авторитарно, начал проводить либеральные реформы, за что получил прозвище «просвещенный деспот». Дважды овдовев и не оставив выживших детей, он скончался во время Французской революции 20 февраля 1790 года, незадолго до своего 50-летия.

Хотя Австрия рассчитывала, что Мария-Антуанетта повлияет на политику Франции в Европе, императрица не питала иллюзий, быстро осознав, что ее дочь не способна на это. Их переписку зачастую принимают за проявление авторитаризма, чтобы подчинить себе Францию, в то же время она свидетельствует о глубокой материнской тревоге этой проницательной правительницы, которая столь часто отчитывала дочь не только чтобы контролировать, но и чтобы защитить ее. Хотя Людовик XVI редко отказывал супруге, он строго следовал национальной монархической традиции, которая не наделяла королев политической властью. Несмотря на то что теперь она была француженкой, Мария-Антуанетта оставалась сильно привязана к своей семье и родине. Но могло ли быть иначе, если прозвище «австриячка» преследовало ее с первого дня? Она открыто предпочитала тех, кто служил связующим звеном между двумя странами, выражая поддержку и симпатию лотарингцам, при этом не скрывая неприязнь, доходившую до ненависти, к остальным, – эта молодая женщина, не склонная к притворству, никогда не отрекалась ни от своего происхождения, ни от полученного воспитания.

Кроме возраста, у королевской четы решительно не было ничего общего. Она любила очаровывать, он это игнорировал; она была расточительна, он экономен; она была обаятельной, он – грубоватым; она обожала ночные забавы, он вставал засветло; она ела понемногу, он ценил хорошую еду; она жаждала праздников, он предпочитал занятия… Все казалось противоположным. Однако в силу юности и других причин их объединяла внушаемость: она поддавалась влиянию из-за стремления быть любимой и всем нравиться, он – из-за почти болезненной застенчивости и неуверенности в себе. При дворе оба страдали от строгого версальского протокола: он, хоть и не склонный к внешнему блеску, но более дисциплинированный, подчинялся ему с неохотой, а она, отчасти из-за характера, отчасти из-за воспитания, отторгала его настолько, насколько было возможно. Несмотря на то что в нарушении старинных традиций обвиняли Марию-Антуанетту, Людовик XVI также немало способствовал переменам. Среди прочих реформ молодой король отменил для своих братьев, графов Прованского и д’Артуа, обязательное обращение «сир» в пользу простого «месье». Возможно, на эту уступку, подчеркивавшую его привязанность к семье, короля вдохновила жена, которая желала установить теплые семейные отношения, как было в Вене. Но этот жест вызвал зависть со стороны графа Прованского, который презирал старшего брата, считая себя более достойным трона. Граф д’Артуа, напротив, был легкомысленным и своенравным любителем развлечений. В юности он сблизился с Марией-Антуанеттой и втягивал ее в свои забавы, что с учетом их возраста не было такой уж сложной задачей.

Среди прочих реформ королевская чета сократила число публичных трапез «за большим столом». Хотя Людовик обладал хорошим аппетитом и ел с удовольствием, а Мария-Антуанетта почти ни к чему не притрагивалась, даже не снимала перчаток, пара, по свидетельству одного британца, болтала и иногда весело смеялась во время таких трапез. Вместе они модернизировали придворные ужины, впервые усадив мужчин и женщин за один стол. Каждый по-своему обходил тягостный церемониал подъема и отхода ко сну. Король, спавший в личных покоях, посвящал утренние часы личной свободе, прежде чем отправиться в парадную спальню для публичного одевания. Нивелируя торжественность церемониала шутками, вызывавшими общее возмущение, он выглядел как дурак. Он не жаловал наследственных слуг и, если отсутствовал полюбившийся ему камердинер, брился сам [3]. Королева во многом избегала требований своей утренней и вечерней туалетной церемонии, завершая одевание в личных покоях. Пока король уединялся, занимаясь личными делами в обычном коричневом костюме, королева находила прибежище в Трианоне, где носила простую и неброскую одежду. Это была их отличительная общая черта: при любой возможности они сбрасывали бремя официальных одеяний, надевая что-то более личное. Король казался дикарем, которого пока еще не осмеливались критиковать, а королева – дерзкой и непристойной антиконформисткой. После первых публичных родов Марии-Антуанетты, во время которых сам король отгонял придворных, чтобы обеспечить жене приток воздуха, они решили ограничить число свидетелей, разрушив тем самым древние обычаи. Как современные родители, они любили своих детей за их индивидуальность. Когда в 1789 году умер старший мальчик, они оплакивали прежде всего сына, а не наследника трона.

Людовик XVI, жадный до знаний, владел несколькими языками, много читал, увлекался кораблестроением, картографией, аэростатическими экспериментами, математическими науками и химией, которой занимался наряду с ручными работами, скорее напоминавшими искусство и инженерное дело его времени, нежели бытовую самодеятельность. Странный монарх – этот «путешественник на месте», обожавший географию, но не выходивший за пределы ограниченной территории и никогда не исследовавший ни свою страну, ни свой народ. Как главнокомандующий без доспехов, он на расстоянии противостоял британской монархии, защищая зарождающуюся демократию молодой американской нации. Удивительный король, который начинал «с упорством» проводить современные реформы, но «с мягкостью» [4] отказывался от них, уступая давлению элит, переходя от одной системы к другой и теряя авторитет. Однако справедливости ради следует признать: хотя он нередко шел на уступки вместо того, чтобы настоять на своем, и ему недоставало твердости, Людовик XVI не был той жалкой фигурой, которая сейчас изображается в карикатурном виде. Будто даже сегодня Республика нуждается в оправдании своих хаотичных истоков, перенося ответственность за пролитую кровь на короля, который сам не пролил ни капли. Став правителем в слишком молодом возрасте, Людовик XVI оказался в плену запутанного наследия своих предшественников, метался между прошлым и будущим, нес тяжкое бремя короны, грозившее принести ему несчастье.

Мария-Антуанетта ощущала дух времени интуитивно, не прикладывая интеллектуальных усилий, она чувствовала дыхание свободы, которое в итоге окажется смертельным. Но как эрцгерцогине, воспитанной в образе матери, обладавшей полной властью, стать «истинной королевой» в стране салической правды, где от нее ожидали только поддержания внешнего облика деторождения и подчинения? Как существовать в такой среде, которая противоречила и примеру ее матери, и ее собственной личности? Предназначенная для будущего, эта независимая личность из Вены активно оказывала влияние на те области, где французской королеве было позволено проявить себя, – искусство и внешний вид. Обладая сильным характером, она, разумеется, не поощряла полумер. Нарушив господство французской барочной музыки, она