Читать книгу - "Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров - Митрополит Иларион"

Лишь десять имяславцев во главе с архимандритом Давидом (Мухрановым) были оставлены при Андреевском подворье в Одессе. Настоятель подворья иеромонах Питирим 12 сентября 1913 года направил на имя Константинопольского Патриарха Германа V прошение, в котором, обращаясь к Патриарху «яко верховному судне и главе Вселенской Церкви», сообщал о том, что находящиеся под его надзором имяславцы не принесли никакого покаяния, и просил Патриарха вызвать их в Константинополь на суд[1612].

Спустя год после изгнания имяславцев с Афона газета «Московский листок» со ссылкой на иеросхимонаха Антония (Булатовича) свидетельствовала:

По имеющимся сведениям, до 600 человек, изгнанных с Афона и разосланных по всей России, подвергаются всевозможным притеснениям. Духовенство требует от них отречения от каких-то заблуждений; настоятели монастырей не принимают их в обители <…> Настоятель одной из пустынь Курской епархии сначала принял в число братии 16 иноков-афонцев, а потом стал называть их «еретиками» и обращался с просьбой к светскому начальству о высылке их из пустыни на родину по этапу, что и было исполнено. Один из афонских монахов, умирая, пожелал причаститься; послали за священником, который отказался его напутствовать, сказав, что грешно молиться за «еретика». И таких случаев было несколько[1613].

По возвращении архиепископа Никона с Афона Святейший Синод несколько раз назначал и переносил дату слушания его доклада. Газеты конца июля-начала августа 1913 года писали о разногласиях в среде иерархов по вопросу об имяславии: среди сочувствующих афонскому движению называли епископа Полтавского Феофана (Быстрова) и епископа Саратовского Гермогена (Долганова)[1614]. Сообщается и о разногласиях внутри Святейшего Синода по поводу действий архиепископа Никона на Афоне: «На частном совещании иерархов, как говорят, раздавались даже голоса о необходимости выхода архиепископа Никона из числа присутствующих членов Синода»[1615]. Первоприсутствующий член Синода митрополит Владимир якобы высказывался в том смысле, что «нужно было отнестись к вопросу с полным вниманием и против убеждений бороться убеждениями же и текстами Священного Писания, а не штыками, так как штыки могут создать из еретиков мучеников и таким образом вместо прекращения ереси деяния епископа Никона могут только способствовать перенесению ее в Россию»[1616].

Доклад Никона, которого синодалы так долго ожидали, был сделан лишь 21 августа, спустя более месяца после его возвращения с Афона[1617]. Главным аргументом Никона в защиту необходимости силового решения была угроза греков изгнать с Афона всех русских монахов, если немедленные меры против «еретиков» не будут приняты[1618]. Затем Синод заслушал доклады С. В. Троицкого и архиепископа Херсонского и Одесского Назария[1619].

Результатом слушаний в Синоде стало Определение от 27 августа за № 7644 «о пересмотре решения Святейшего Синода относительно имябожников»[1620]. В Определении, в частности, предлагалось «усвоить последователям нового лжеучения наименование имябожников, как наиболее соответствующее содержанию их учения»; направить Послание Святейшего Синода Вселенскому Патриарху Герману V «с просьбой произвести канонический суд над упорствующими, подчиненными его духовной власти, а раскаявшихся разрешить Российскому Святейшему Синоду принимать в церковное общение»; «по получении ответа от патриарха иметь суждение о дальнейших мерах, касающихся упорствующих имябожников»; «поручить миссионерам и священникам тех приходов, где проживают имябожники, принять меры к предупреждению распространения ими своего лжеучения и увещания их»; в случае желания кого-либо из имябожников принести чистосердечное раскаяние «предоставить таковому обратиться к игумену ближайшего монастыря или местному священнику», который должен произвести тщательное испытание его и «на исповеди, не разрешая его, предложить ему подписать отречение о ереси», о чем затем донести письменно епископу; епископ может предоставить право «разрешить такового от греха ереси и противления Церкви», допустить к причастию и поступлению в «тот монастырь, куда примут», при условии строгого надзора со стороны настоятеля и духовника; «препроводить к епархиальным преосвященным алфавитные списки высланных и добровольно приехавших в Россию имябожников для рассылки этих списков настоятелям монастырей с запрещением принимать в монастырь упомянутых в списках лиц без особого разрешения епархиальной власти»[1621].

Для тех из монахов-имяславцев, которые пожелают «принести чистосердечное раскаяние», Синодом была составлена специальная «Форма обещания для возвращающихся к учению Православной Церкви имябожников», которую каждый из них должен был подписать. Составленная в оскорбительном для имяславцев тоне, «Форма» содержит, в числе прочего, осуждение книг схимонаха Илариона и иеросхимонаха Антония (Булатовича):

Мы, нижеподписавшиеся, искренно сознавая, что впали в еретическое мудрование, приняв за истину ложное учение, будто имена Божии, особенно же имя Иисус, есть Сам Бог, и глубоко раскаиваясь в сем заблуждении, преискренне возвращаемся к учению православной Церкви, изложенному в грамотах Святейших Вселенских патриархов Иоакима III и Германа V, и в послании Святейшего Синода Всероссийской Церкви, всем сердцем приемлем и лобызаем оное учение, исповедуя, что святейшие имена Господа Иисуса Христа и все имена Божии должны почитать относительно, а не боголепно, отнюдь не почитая их Богом Самим, а только признавая Божественными, в полноте своего смысла единому Богу приличествующими, учение же, содержащееся в книгах «На горах Кавказа» монаха Илариона, «Апология» иеросхимонаха Антония Булатовича и им подобных, отметаем яко противное чисто православному учению Святой Церкви о именах Божиих, яко ведущее к суеверию, к злочестивому пантеизму или всебожию, самые же книги вышепоименованные отвергаем и верить оным отрицаемся. Во свидетельство же искренности сего нашего пред Богом покаянного исповедания благоговейно целуем Крест и Евангелие нашего Спасителя Иисуса Христа. Аминь[1622].

Общественная реакция на афонские события

Афонские события лета 1913 года вызвали неоднозначную реакцию в церковных кругах. По газетным сведениям, не все члены Синода одобрили действия Никона на Афоне[1623]. Некоторые архиереи выступили с открытой критикой в адрес Синода: в частности, епископ Гермоген (Долганов) обвинил Синод в формально-бюрократическом отношении к проблеме[1624], а экзарх Грузии архиепископ Алексий возложил вину за разгром имяславцев на обер-прокурора Саблера, «внука лютеранского пастора», и присоединил свой голос к хору голосов, требовавших его отставки[1625]. Член Государственной Думы и Государственного Совета протоиерей А. Л. Трегубов заявил, что Никон в афонском деле вел себя нетактично: архиерей не должен был присутствовать при подобных разбирательствах[1626].

Разгром имяславцев на Афоне получил широкую огласку в прессе. На афонские события откликнулись практически все российские издания, — как правые, так и левые, как лояльно, так и критически настроенные по отношению к церковной власти, — причем почти все они, за исключением официальных органов Синода, осудили насильственное выдворение имяславцев с Афона, осуществленное при помощи военных[1627]. В негативной оценке действий российской светской и церковной власти на Афоне сходились такие полярные по своей направленности издания, как «Гражданин», редактируемый князем В. П. Мещерским,