Читать книгу - "Урал грозный - Александр Афанасьевич Золотов"

                              любой ценой! Любой ценой,                    во что бы то ни стало, хотя бы трудностей и через край. Ты слышишь с фронта:                              — Самолетов мало! — Ты слышишь с фронта:                          — Все, что можешь, дай! — А я сижу среди людей рабочих, И для меня один вопрос решен — я повторяю:                  — Парень, если хочешь стать человеком,                          стань таким, как он! Да, он умел встревожить гневным словом, умел зажечь людей своим огнем. Учил он долгу —                          жизненным основам, и Партию мы полюбили в нем. ...Все снег и снег.                            И будто мы ослепли, невидима нам линия вершин... Весь тающими хлопьями облеплен, к нам на площадку входит Карамзин. Здоровается, проходя к барьеру, с кем за руку, с кем издали — кивком, и улыбается, заметив Веру, повязанную ситцевым платком. Напоминает он, в какие сроки мы все пообещали сдать завод. Уже пора бы снять леса со стройки, а дел на ней еще невпроворот. Людей у нас, конечно, маловато, и техника тут не на высоте, но все ж и мы отчасти виноваты, что наши темпы все еще не те. Вот если каждый мог бы сделать вдвое, то солонее бы пришлось врагу! Две нормы?                  Как решиться на такое? Но разве скажешь другу:                                      — Не могу! И старшина сказал:                           — Хоть и не можем, а надо смочь!                     Перехожу к двойной! И тут же Вера крикнула:                                    — Я тоже! И, я, и все!                  Должны!                               Любой ценой! — И в сумерках ноябрьского восхода, и на закате, и во тьме ночной мы воздвигаем корпуса завода, и мы воздвигнем их                               любой ценой! Вокруг лесов, на пустоши безлесой уже лежат сугробы до колен. Снег все идет, и за его завесой не видно ни строителей, ни стен. Как много разных судеб эти стены связали воедино в краткий срок, как много чувств, и мыслей сокровенных, и непохожих жизненных дорог. Они своим бетоном всех спаяли в один какой-то небывалый сплав, все наши радости и все печали, все наши помыслы в себя вобрав. Различные характеры,                                  идеи и устремленья —                          все скрепил бетон. Да, есть размах и емкость эпопеи в одном коротком слове —                                         батальон. Батрачили на Сырве эти трое, рыбачить выходили до утра, а на гулянках —                        дело молодое — смешить девчонок были мастера. Им дали здесь почетную работу — в ячейки пола заливать бетон. Прославила их слава нашу роту: три нормы в смену —                                это как закон. Они на славу все права имеют — достойно свой участок боевой бетонщики отстаивать умеют и отстоят его                     любой ценой! А вот другой строитель батальонный — кирпич положит этот паренек и спрашивает, крайне удивленный: — Лежишь, злодей?                             Ну, и лежи, где лег! А там вон каменщик в бушлате старом, старик с лицом, похожим на топор. По всем морям он плавал кочегаром и жизнь крестьянскую считал за вздор. Он доверял своей посуде ржавой ничуть не меньше, чем мужик — земле. Всегда мрачнел он, попадая в гавань, и снова оживал на корабле. — Народ мы,—                     говорит он,—                                        самый скромный, нам дайте курева —                              и мы живем! — И