Читать книгу - "Я дрался в 41-м - Артем Владимирович Драбкин"

Там невдалеке лежало ржаное поле и луговое, и мы по ним где-то с километр бежали в сторону большого леса. Окопы пехоты сразу проскочили, но немцы нам наперерез пустили танки. В этот момент я увидел, как мой командир взвода Александр Дубинин, с которым у меня сложились отличные отношения, схватил две гранаты, побежал в сторону танков, и как кто-то потом рассказывал, что бросился под один из них. Потом даже говорили, что ему за это посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, но подтверждения этой информации я так нигде и не нашел.

И вот когда мы вырвались, в лесу посчитались, а из всего батальона нас осталось лишь 32 человека. Правда, из 60 человек нашей минометной роты спаслось довольно много: 10 бойцов и младший лейтенант, командир второго взвода, а все остальные, во главе с комбатом, погибли. а мне вот повезло. Рядом со мной падали убитые, а я все бежал, бежал и добежал. Причем тащил на спине трубу миномета весом в 21 килограмм. Это ведь мое оружие, как его бросишь?..

А не лучше ли было пойти на прорыв ночью?

Вообще-то так решили наши командиры, но я не считаю, что это была ошибка. Во-первых, немцы так и ожидали нашей атаки ночью, а во-вторых, в темноте прорываться было бы еще хуже, потому что вообще ничего не видно, а кругом сплошной перекрестный огонь.

Всю ночь мы шли по этому лесу и по болоту вышли на Березину. А по реке, видимо, раньше сплавляли лес, потому что там оказалась масса брошенных плотов. И вот мы перепрыгивали с бревна на бревно, но в один момент я поскользнулся, упал в воду и, естественно, с этой тяжеленной трубой стал тонуть. Из последних сил выныриваю, а меня не успевают подхватить. И потом я услышал как младший лейтенант мне кричит: «Скинь трубу!» а я хоть и тону, но жалко, ведь это мое оружие. И все-таки скинул ее с себя, вынырнул, меня тут же подхватили, и этот младший лейтенант меня еще и отчитал: «Ты что, не понимаешь, что и ты бы там на дне остался?! Дадут же нам еще другую трубу!»

Пошли дальше. Если на пути попадалась деревня или село, то вперед на разведку пускали двоих. Вот так и шли. Водном селе встретили других солдат из нашей дивизии, и они-то нам и рассказали, что дивизия разгромлена и наш комдив приказал всем оставшимся в живых пробиваться небольшими группами в Витебск. Ну а если и там окажутся немцы, тогда пробиваться в Смоленск.

И вот мы, минометчики, 10 человек и командир, пошли своей группой. Сколько шли, уже не помню. Помню, остановились в одной деревне и только собрались уходить, как из-за косогора послышался гул, и нам навстречу бежит девчонка: «Прячьтесь солдаты, там немецкие танки идут!»

Побежали в сторону леса и увидели оттуда дорогу, по-моему, это была шоссейка Минск — Москва. Видим, что ее пересекают танки, много, штук 100, наверное, но как узнать, чьи они? Тут я сам вызвался: «Давайте я схожу и все узнаю». Пошел, а это оказались наши танки. Вижу, возле одного из них сидит танкист и в планшете изучает карту. Я ребятам помахал пилоткой, они и подошли. Представились, объяснили этому танкисту ситуацию, и он нам сказал: «Сейчас вы в Витебск точно не попадете, там идут бои. Вы лучше по нашим следам идите в Оршу, а оттуда еще по ночам уходят эшелоны в Смоленск».

Только отошли, слышим: «Стой!» Бегут к нам трое с автоматами: капитан и два сержанта: «Расстреляю! Паникеры!» Капитан все махал пистолетом и кричал на нас матом. Тут наш младший лейтенант не выдержал: «Товарищ капитан, вы закончили? а теперь я скажу». И тоже как дал в бога мать: «Мы-то сражались, а где вы были?! Мы вас под Минском две недели ждали, где вы были?!» Тут капитан смягчился: «Ладно, ладно, давайте идите».

А в этот период у вас не появилась такая мысль, что война нами проиграна?

Нет, таких мыслей ни у меня, ни у моих товарищей не было, потому что мы все были убежденные комсомольцы и верили, что обязательно победим врага.

Чем вы питались в пути?

В том местечке, где нам приказали пробиваться на восток малыми группами, находились маслозавод и пекарня, и майор — замначштаба дивизии сам нам сказал, чтобы мы там запаслись на дорогу. И мы в один котелок набрали крупы, в другой масла, нашли немного хлеба. Но главное — в Белоруссии ведь народ очень приемный, и когда мы заходили в села, то люди делились всем, чем могли. Этого я никогда не забуду. По дороге, кстати, я у одного крестьянина свои сапоги сменил на лапти, потому что в сапогах вечно сырые портянки сильно натирали ноги, а в лаптях идти значительно легче.

В общем, все-таки добрались до Орши, но там нас переформировали, и я попал совсем в другую часть. Дали мне карабин с патронами, а на разбомбленном складе нашел себе и ботинки, и даже гимнастерку сменил, и из Орши мы без боев пошли на Смоленск.

В Смоленске шли ожесточенные бои, вот тут нам пришлось вдоволь настреляться. И наступали, и отходили, но потом немцы все-таки прижали нас к Днепру. А наши саперы все никак не могли достроить мост. Только они закончат, как налетала немецкая авиация и все уничтожала. Поэтому Днепр нам пришлось форсировать вплавь, но сколько при этом народу погибло.

В одном месте нашли вроде как отмель, но в самом глубоком месте там все равно было выше человеческого роста. К тому же сильное течение, и если тебя сорвало и понесло, считай, все. Помню, подошли в темноте к берегу, начали раздеваться, а наш командир, я запомнил его фамилию, капитан Толстиков, кстати, еврей, сидит с понурым видом. «Товарищ капитан, вы чего?» — «Ребята, я же плаваю как топор, сразу на дно.» И тогда двое ребят, здоровые украинцы, буквально на руках перетащили его на тот берег. А многие той ночью погибли. Я сам спас одну девчонку-санитарку. Вытащил ее на берег. Она нахлебалась, лежит голенькая, вся одежа уплыла, так я снял с себя нижнюю рубашку, кальсоны и ей отдал. Правда, даже и не подумал спросить, как хоть звать ее.

И еще деталь. Прямо на берегу стоял майор и рядом с ним два сундука полные денег: «Ребята, спасайте валюту!» Некоторые брали по несколько пачек и на том берегу сдавали