Читать книгу - "Демидовы - Николай Демидов"

палаты“, где во время ревизии жил князь Вяземский. Но это случай особого рода. Он, на мой взгляд, может быть кульминационным в основном и самом трудном конфликте Демидовых с родовым барством. Надо было сжечь, чтоб получить право публично сказать сенатору двусмысленную фразу: “Кто же после вашей светлости там жить у нас станет”. Жест стоил дорого, но он интересен…»

Жест и впрямь интересен, да и сама история хороша, только вот князь Александр Алексеевич Вяземский, генерал-прокурор Сената и один из наиболее доверенных сановников императрицы Екатерины Второй, был в Невьянске в 1763 году с целью усмирения взбунтовавшихся приписных крестьян. Акинфия Демидова к тому времени уже восемнадцать лет как не было в живых, но история с сожженными хоромами от этого несоответствия не потускнела, ее помнят и с удовольствием пересказывают.

Перечислять по годам построенные Акинфием Никитичем заводы и отслеживать объемы производимой продукции нет необходимости – у нас же рассказ о представителях демидовской династии, а не историко-экономический промышленный обзор. Проще будет сказать, что заводы Акинфия Демидова давали около трети российского чугуна и не менее десятой части добываемой в империи меди. В 1647 году, спустя два года после смерти Акинфия Никитича, десять его заводов[18] на Урале выдали четыреста тысяч пудов (или шесть миллионов четыреста тысяч килограммов) чугуна, что было немногим меньше совокупной продукции двенадцати казенных уральских заводов.

При жизни отца Акинфий Демидов занимался развитием семейного дела на Урале, а выстраиванием отношений с государственными учреждениями ведал Никита Демидович. После смерти Петра Первого в высших эшелонах не происходило больших перемен, так как при Екатерине Первой, жене и преемнице Петра, реальная власть находилась в руках петровского фаворита Александра Меншикова. Однако правление Екатерины продлилось немногим более двух лет и в мае 1727 года на российский престол взошел одиннадцатилетний Петр Второй, сын царевича Алексея Петровича. Вскоре после этого произошла смена фаворитов – Меншикова убрали, а к власти пришли князья Долгоруковы, Василий Лукич и Алексей Григорьевич, старший сын которого, Иван, был фаворитом юного императора. Петр Второй, в силу своей молодости и склада характера, государственными делами не занимался, а Долгоруковы о благе страны не заботились, «глядели только в свой карман», так что в механизме управления, хорошо отлаженном Петром Первым, начались сбои, а вскоре дела пришли в совершенное расстройство. «Непостижимо, как такой обширный механизм может действовать без всякой помощи и усилий со стороны, – писал в 1728 году саксонский посланник Петр Лефорт. – Всякий стремится только свалить с себя тяжесть, никто не хочет принять на себя ни малейшей ответственности, все жмутся в сторонке… Огромная машина пущена наудачу; никто не думает о будущем; экипаж ждет, кажется, первого урагана, чтобы поделить между собой добычу после кораблекрушения». Хаос дополнялся кадровыми перестановками в высших эшелонах власти – Долгоруковы расставляли на ключевые должности своих людей. Можно представить, как трудно приходилось в то время Акинфию Демидову, бизнес которого был «завязан» на казенных заказах.

В январе 1730 года четырнадцатилетний император скончался, не оставив потомства, и мужчин в роду Романовых больше не осталось. Престол перешел к племяннице Петра Первого Анне Иоанновне, а реальная власть – к ее фавориту, курляндскому дворянину Эрнсту Иоганну Бирону. Государственные дела постепенно стали приходить в порядок, но Акинфию пришлось налаживать отношения с новыми людьми. Анна Иоанновна умерла в октябре 1740 года, а ее преемником стал двухмесячный внучатый племянник Иоанн Антонович, он же – Иван Шестой, регентом при котором сначала был назначен Бирон, вскоре смещенный матерью императора Анной Леопольдовной. Новый правитель – новые назначенцы, новые отношения. Годом позже произошла очередная смена власти – 25 ноября 1741 года заговорщики возвели на престол тридцатиоднолетнюю дочь Петра Первого Елизавету, в правление которой Акинфий Демидов скончался. «Известно Нам, что действительной статской советник Акинфей Демидов в прошедшем августе месяце, будучи в пути от Казани и до Сибирских своих заводов, на Каме реке под селом Ицким, коликою умер», – говорилось в указе от 30 сентября 1745 года, посвященном разделу имущества между наследниками Акинфия Никитича (к этому документу мы еще вернемся).

Отдадим нашему герою (герою этой главы) должное – несмотря на частую смену власти и прочие неблагоприятные обстоятельства, он вел свой корабль твердой рукой, искусно огибая рифы. К 1740 году демидовская империя достигла пика своего могущества, правда, незадолго до этого она едва не затонула.

В августе 1733 года императрица Анна Иоанновна особым указом повелела уже знакомому нам Петру Павловичу Шафирову, занимавшему в то время пост президента Коммерц-коллегии[19], провести ревизию уплаты металлопромышленниками десятинного налога, который взимался с различных промыслов и выплавки металлов. Шафиров создал Комиссию о исследовании десятинного сбору с партикулярных железных и медных заводов, в которую, кроме него самого, вошли его родственник Михаил Шафиров, числившийся советником коллегии, и асессор Василий Васильев.

На тульском заводе Акинфия Демидова асессор Васильев обнаружил, что отчетность велась кое-как, с пятого на десятое, а многих важных документов, в том числе и разрешения на постройку завода, ему вообще предъявить не смогли, но вместо недостающих документов он получил несколько доносов на владельца завода от его бывших служащих. Главным обвинительным документом стал донос, поданный в январе 1734 года Алексеем Игнатьевым, который в 1731 году служил приказчиком в московской конторе Акинфия Демидова. Вскоре после подачи доноса Игнатьев исчез и более никогда не объявлялся (на вопрос о том, кому было выгодно его исчезновение, напрашивается один-единственный ответ – конечно же Акинфию Никитичу).

Игнатьевский донос был обстоятельным и представлял великую опасность. Начинал Игнатьев с того, что Никита Демидов, получавший от казны заводы в обмен на обещание поставлять продукцию по низким ценам, нередко эти цены завышал; да и Акинфий Никитич следует отцовскому примеру – пообещав поставлять медь на монетные дворы по три рубля пуд, ничего не поставляет, а пускает медь «налево», по восемь-девять рублей за пуд, а «в посуде» – и до двенадцати рублей, при этом «пошлин, где надлежит, почти не платит». Своему шурину Семену Пальцову и зятю Федору Володимерову Акинфий отдавал железо для продажи по завышенным ценам, формально не нарушая при этом принятых на себя обязательств… Опасность обвинения заключалась не только в его серьезности, но и в том, что оно могло быть использовано в качестве предлога для конфискации демидовских предприятий.

На Урал императрица отправила семеновского капитан-поручика Савву Кожухова, который узнал от священника невьянской заводской церкви Никиты Петрова о том, что к приезду ревизора здесь успели подготовиться: до приезда Кожухова приказчики Невьянского завода получили от Акинфия Демидова письмо с распоряжением убрать в конторе «всякие письма, и книги, и записки», оставив одну лишь текущую документацию; заодно были удалены занимавшиеся учетом конторские работники. Часть утаенной документации, которая не была увезена из Невьянска, Кожухову удалось