Читать книгу - "«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев"

если она поедет очень поздно, точный адрес от наших шанхайских деловых друзей. Она должна сделать следующее: во-первых, должна привезти с собой еще денег на нашу работу; во-вторых, привести маленький фотоаппарат, т. к. до сих пор он еще сюда не прибыл; в-третьих, в Шанхае, где она все равно должна пробыть с кораблем 24 часа, устроить почтовую связь и хорошую явку. Китайская виза, образцом которой Вам послужит виза на последнем сапоге, должна быть перенесена на сапог Ольги. Теперь я определенно рассчитываю не позднее 1 сентября прибыть на место назначения. Примерно к тому времени прибудет и Бернгардт. Точное время, когда я буду в Америке, я сообщу Вам из Парижа. Тогда прошу срочно уведомить наших друзей в Америке, чтобы я не должен был опять ожидать. Ибо в Америке я имею право лишь на очень кратковременное пребывание, и я должен непременно соблюсти это. Прошу это учесть.

Борис расскажет Вам обо всем лично, т. к. он хорошо знает эти вопросы. Считаю, что, несмотря на много затраченного времени, мы все должны быть довольны теперешними результатами создания базы для моей работы.

Всем мой сердечный привет. Рамзай».

В Германии Зорге встречался и с радистом «Бернгардтом» (Бруно Вендтом), выехавшим из Москвы в середине мая, который с помощью нелегальных представителей Центра («Джим», «Борис») решал вопросы своей легализации.

«Бернгардта, – писал Зорге все в том же письме, – я теперь должен оставить одного, т. к. уезжаю. Ему дана связь с Джимом[351], чтобы, на всякий случай, иметь связь к Вам. Если в его подготовке возникнут какие-либо особые моменты, прошу ему помочь. Я оставил ему достаточно денег по теперешнему курсу доллара. Но если доллар в дальнейшем будет так же падать, то и он очутится в затруднении. Нужно непременно позаботиться о том, чтобы в этом случае он получил через Джима еще на поездку, в особенности потому, что его легализация в качестве коммерсанта тоже может стоить кое-что. Т. к. 2.000 дол., полученные мной на первые месяцы работы, теперь тоже изрядно сократились, Ольга должна непременно приехать в Я. с новыми деньгами не позже 1 октября, либо же кто-нибудь должен приехать из Шанхая и выручить меня деньгами. Дело с долларом выглядит совершенно безнадежно. Прошу иметь в виду этот важный вопрос».

В этом же письме Зорге напомнил о женщине, которую оставил в Москве: «Прошу помочь мне в следующем личном деле: с этих пор я буду иногда посылать официальной почтой письма А. К. Максимовой. Это мои личные письма женщине, с которой я жил у Вас дома, которую считаю своей женой. Она – работница на заводе термометров Молотова. Ее адрес надо узнать у Вилли Шталя[352] или у Ольги. Очень прошу эти редкие письма передавать по назначению. Я говорил об этом также с Борисом, который обещал, что вы сделаете мне это личное одолжение. Еще раз сердечный привет. Рамзай».

Отправил Зорге и частное письмо Ольге Бенарио, которое «осело» в архиве:

«Милая Ольга!

Итак, все, что я мог сделать – сделано…

К сожалению, я не получил ни от Вилли, ни от Тебя адреса моей приятельницы. Это свинство с Вашей стороны… Итак, постарайся скорей приехать, хорошенько запомни шифр, т. к. я, кажется, уже забыл часть и перепутал.

Сердечный привет, Рамзай».

В июне 1933 г. Бронину все-таки удалось увидеться с Зорге. Встретились они в открытом берлинском кафе на окраине, в послеобеденный час, когда посетителей бывает очень мало.

«Начну с внешности Рамзая, – вспоминал Бронин. – Выше среднего роста, статный, широкоплечий, он был весьма представительным мужчиной. Высокий лоб, острый взгляд пытливых глаз; морщины – отпечаток умственной работы, переживаний и раздумий; характерное выражение смелости и волевой решительности. Это интересное, значительное лицо быстро не забывалось. Достаточно было хоть раз в него вглядеться, чтобы определить, что это человек, твердо уверенный в себе, закаленный большим опытом жизненной борьбы. По выражению лица могло казаться, что Рамзай несколько высокомерен, но в действительности этого не было. По отзывам тех, кто с ним сталкивался еще в Москве, он был хорошим товарищем, с которым легко устанавливались дружеские отношения.

Такой внешний облик мало подходил бы разведчику, который старается не привлекать внимания окружающих и незамеченным растворяться в толпе, но при планах Рамзая занять в Токио видное положение в обществе, внушительная внешность только помогала. Кажущееся высокомерие как нельзя лучше подходило к его будущему амплуа нациста… Многие его японские коллеги по печати видели в нем типичного высокомерного нациста и избегали его».

Зорге дал Бронину общую характеристику связей шанхайской резидентуры и обрисовал обстановку в Китае. Говорил очень уверенно, с той твердостью суждений о вопросах агентурной работы, которая вырабатывается только в результате большого опыта.

Итог своего пребывания в Западной Европе после посещения Швейцарии и Голландии Зорге подвел в конце июля в письме, переданном в Центр через одного из нелегальных резидентов: «30.7.33. Перевод с немецкого. Сов. секретно. Письмо Рамзая для деревни. Дорогие друзья. Наконец мои дела продвинулись настолько, что я смогу покинуть Европу. К сожалению, я не смогу сказать, что мной достигнуто все то, что было намечено. Но, тем не менее, дальнейшее пребывание здесь в ожидании дальнейших поручений является бессмысленным. Швейцария не оправдала наших надежд. Голландия оказалась лучшей. Здесь я получил, по крайней мере, такие связи, которые, в случае усиленной работы с моей стороны для этих газет, в будущем могут привести к серьезным соглашениям. Но все же я вообще боюсь, что эта работа для всех тех связей, которые я имею, сожрет меня… Мою должность журналиста я должен исполнять во что бы то ни стало. Это очень тяжело – тут нужна перестановка и, кроме того, ежедневная затрата времени. На этом основании мне нужен в самое ближайшее время помощник. Если не О., то кто-либо другой.

Мое длительное пребывание частично является и вашей виной, так как были неувязки. Кроме того, дела пошли гораздо более медленными темпами, чем мы об этом говорили дома. Кроме того, по этой же причине было упущено одно хорошее и серьезное дело, так как газета не могла быть выпущена в течение 3 месяцев. Это было моим серьезнейшим базисом. Итак, я должен был подыскивать замену. Лишь частично мне это удавалось. И те хорошие связи, которые я должен был получить для своего окончательного и постоянного местопребывания потеряли часть своей ценности. Их значение зависит в значительной степени от моих успехов. Итак, частично хорошо, частично плохо. Но все же нужно делать попытки. Этим околачиванием я уже сыт по горло.

2. Весьма серьезным вопросом являются финансы,