Читать книгу - "Плачь, Маргарита - Елена Евгеньевна Съянова"

Сейчас Рудольф, Эльза, Роберт и Маргарита сидели вокруг него за обеденным столом, и он со смиренным видом, а то и просительно глядел в их строгие лица, избегая лица Ангелики, причинявшего слишком сильную боль. Адольф чувствовал, что все они уже приняли какое-то решение, но пока не угадывал его. Интуиция, впрочем, шептала, что решение принято не в его пользу, но все внутри сопротивлялось этому, и поверить в предательство он не мог. Однако когда после обеда, с молчаливого согласия остальных, к нему для разговора подошла Эльза, он похолодел — если выбрали ее, значит, все кончено.

Гесс и Лей вышли покурить. Грета отправилась за лекарством, Гели — за нею, и наконец они остались с Эльзой одни в тягостной тишине ожидания.

— Ты хочешь мне что-то сказать, дорогая? — начал Адольф, с трудом выравнивая дыханье. — Я готов. Я перенес столько ударов, что сам удивляюсь, как еще не разучился чувствовать боль.

— Помнишь, как четыре года назад ты спросил меня: «Что с тобой, дорогая? Отчего ты грустишь?» И сам же ответил: «Я знаю отчего. Но мы, мужчины, так устроены, нас иногда нужно подтолкнуть…» Но тогда ты подтолкнул меня к счастью.

— Это когда ты сказала Рудольфу, что уезжаешь в Италию, и он тотчас сделал тебе предложение? Он сделал бы его и без этой невинной выдумки.

— Но тогда я впервые задумалась, что значило бы для меня остаться без него. Я попыталась почувствовать это и… Какое счастье, что не успела, что это оказалось не нужно! Не знаю, могу ли я понять, какой это ад — утратить самого близкого человека, и можно ли вырваться из этого ада…

У него опять похолодело в груди и онемели ноги. Она взяла его руку в свои и погладила ладонь. Как мало таких мягких и бескорыстных прикосновений дарила ему жизнь. Он закрыл глаза, пережидая приятную слабость, и без стыда ощутил во рту соленый вкус пролившихся слез. Ему хотелось, чтобы она снова и снова ласково гладила ему ладони, как это в детстве делала мать, утешая его, избитого отцом, плачущего от горя и боли. Как редко руки женщины приносили ему такое наслаждение, как дружеская ласка милой жены Руди. Он открыл глаза, почувствовал, что лицо его мокро от слез, покачал головой и улыбнулся. Боль уже не резала так остро, хотя сконцентрировалась в одном сверлящем мозг вопросе: «Кто он? Кто?»

Спросить Эльзу он не захотел, видя в этом унижение для себя. Чувствовал он себя уже сносно. Неизвестность угнетала, но он верил, что узнает имя своего врага, и жизнь снова исполнится смысла.

За завтраком Ангелики не было — она не решалась показаться Рудольфу на глаза. Еще сильнее было опасение встретиться с дядей. Но сколько ни пытайся перехитрить судьбу, она все равно выведет тебя в нужное место именно тогда, когда тебе меньше всего этого хочется. Судьба настигла Ангелику в, казалось бы, безопасном месте — квартире Роберта Лея, где визит Адольфа никак не ожидался. Сам Лей уехал с адвокатами, Маргарита отправилась за покупками, а Гели с увлечением изучала обширную библиотеку Роберта. Она как раз разглядывала иллюстрации к «Потерянному раю» Мильтона, жалея, что книга на английском языке, когда приехал Гитлер.

Фюрер приехал по делу. Ему и в голову не приходило разыскивать Ангелику здесь. Когда охранник сказал, что дома одна фрейлейн, Гитлер решил, что это Маргарита, и поднялся наверх кое-что у нее уточнить. Увидев Ангелику, он испытал не меньший шок, чем она. Эмоционально он не был готов к встрече и, может быть, поэтому особенно остро осознал, что терять Ангелику не намерен.

Как всегда, начиная борьбу, он ясно определял для себя главные направления атаки. Сейчас их было два — Ангелика и тот, имени которого он пока не знает.

— Ты что, избегаешь меня? — спросил он, присев к столику, где лежали стопкой отобранные ею книги. — Напрасно. И… неудобно. Всем. Ты ставишь своих друзей в неприятное положение.

— Я не избегаю… Я искала Мильтона…

— Нашла?

— Только на английском.

— Мне языки никогда не давались, — заметил он. — Послушай, я кое-что знаю, правда, от других, не от тебя. Ты могла бы и сама признаться. Было бы честней.

Она молчала, трогая пальцем корешок книги.

— Кто он такой? Чем занимается? Мне любопытно. Наверное, неплохой парень. На дурака бы ты меня не променяла?

Она быстро вскинула глаза и снова опустила. Он почувствовал, как под сердцем начало жечь.

— Ты давно его знаешь? Как его имя?

— Вальтер.

— Вальтер… — Он вздохнул. — Ну и что он делает, Вальтер? Работает? Учится?

— Он художник.

— Художник? Надо же! И он уже писал тебя?

— Да.

— Покажешь? Хочется взглянуть.

— У меня нет с собою.

— Да, понятно. Приходи сегодня домой. Поговорим.

Под сердцем жгло все сильнее, но взгляд его был спокоен. Она смелее заглянула в его глаза и не увидела в них никакой опасности для себя — только горе. Гели растерялась. Она не верила ему, не могла верить. Но он сидел, устало сгорбившись, и смотрел прямо перед собой.

Не было никакой угрозы ни в его словах, ни в этой позе человека, со всем примирившегося. Нет, она не верила ему, но чувствовала жалость…

В это время домой вернулся Лей, раздраженный и обессиленный, в насквозь мокрой от пота рубашке. Он надеялся увидеть Маргариту, чтобы пожаловаться на весь мир, но вместо нее застал в библиотеке сцену, свидетелем и участником которой меньше всего хотел стать. Лей сделал попытку тихонько отступить за полуоткрытую дверь, но Гитлер проворно встал и протянул руку.

— Здравствуйте, Роберт! Я говорил с Франком по поводу ваших неприятностей. Он считает… Но что с вами? Попали под дождь?

— Да нет, я устал немного, — смутился Лей.

— Вы совсем еще больны. — Гитлер печально покачал головой. — С вами, как и с Рудольфом, нужно действовать решительно. Кого бы вы рекомендовали вместо себя на Рейн? Вы лучше знаете своих людей. Может быть, брат покойного Вебера вас заменит?

— Да, он… пожалуй… — начал растерянный Лей.

— Отлично. Я его вызову. Можете передать ему дела. Я вас отстраняю. На два месяца. Сентябрь, октябрь… Золотой сезон! Только решите как-то эту проблему с Зендлером. Газеты готовят большую шумиху. Социалисты намерены на вас отыграться. Как бы вы ни решили проблему, я вас поддержу.

— Я только что встречался с Зендлером у Франка, — отвечал Лей. — Я сказал ему, что… не стану извиняться, потому что не помню… самого факта. Может быть, я чересчур резко говорил с ним… Если вы считаете, что мой отказ повредит делу, то я, конечно, готов…

— Переломить себя, а затем проклинать и дело, и меня? Нет,