Читать книгу - "Плачь, Маргарита - Елена Евгеньевна Съянова"

Гесс и Лей сразу привлекли живейшее вниманье. С недавних пор Гесса это начало раздражать.

— Ты знаком с теми дамами слева? — спросил он у Роберта, глядящего в пустой бокал. — Такое впечатление, что ты забыл с ними поздороваться.

— Ни с кем я здесь не знаком, — проворчал Лей, — разве что с тем равви справа. О чем ты хотел говорить?

— Фюрер считает, что тебе следует принести извинения.

— Я знаю. Я уважаю мнение фюрера, но поскольку решение он оставил за мной, то я его уже принял.

— И не изменишь?

— Нет.

— И объяснить тоже не считаешь нужным?

Лей молчал.

— Вообще-то я твои объяснения знаю, — продолжал Гесс. — От сестры. Но хотелось бы услышать от тебя.

— Едва ли ты услышишь что-то новое.

Они некоторое время смотрели друг другу в глаза. Официант принес вино и закуски. За это время у Роберта несколько прояснилось в голове, и он понял, что Грета не могла рассказать брату всю правду о его намерениях.

— У каждого человека есть самолюбие, — невозмутимо отвечал он Рудольфу. — Субстанция это, безусловно, неоднозначная. У меня оно вот такое. Ну так что ж?

— И ты надеешься, что я поверю в эту чушь? В самолюбие? Откуда оно у тебя вдруг взялось?

— У тебя есть другие вопросы? — спросил Лей.

— Прости, — смутился Гесс. — Я зол на тебя.

— Это чувствуется.

Вино слегка подрагивало в бокалах, пить не хотелось. В ресторане работали кондиционеры, было прохладно, но лицо Лея мокло от пота, веки опухли; он с трудом сидел, чувствуя резкую боль в позвоночнике. Рудольфу давно было жаль его, но он никак не мог свыкнуться с мыслью, что самый близкий, единственный его друг, сидя сейчас перед ним лицом к лицу, лжет ему.

— Роберт, я тебе не верю, — спокойно произнес он. — Наша дружба все может вынести, но не ложь. Ты не согласен?

Лей не ответил. Через четверть часа они возвратились в вагон. Гесс молча прошел к своему купе, но едва он взялся за ручку двери, Роберт его окликнул:

— Зайди ко мне на минуту, пожалуйста, — попросил он, не глядя в его сторону.

В купе он сел на диван, вытер платком мокрое лицо, потом, открыв саквояж, достал оттуда свернутый вчетверо листок и усмехнулся.

— Я написал это еще в Кёльне. Теперь вожу с собой как свершившийся факт биографии.

«Это» было очередное заявление об отставке, не такое краткое, как первое, и менее нервное. Лей мотивировал его состоянием здоровья, а именно нарушением памяти и, как следствие, невозможностью полноценно исполнять свой партийный долг.

Гесс перечитал несколько раз и протянул обратно. Это было то, что он предчувствовал, правда, которой он добивался от друга и которую получил.

— Значит, вот так! Дезертируешь?

Лей снова вытер лицо и шею и вопросительно посмотрел на Рудольфа. Он слышал в его голосе совсем не то, что ожидал услышать, и невольно поразился, не поверив себе. А Рудольф, похоже, и впрямь испытывал облегчение.

— Ну и черт с тобой! Отправляйся в свою Америку. Все равно пожалеешь потом!

Лей кисло улыбнулся.

Гесс полночи просидел в своем купе у окна, предаваясь горьким размышлениям. Оставшись наедине с собой, он пытался «расставить все точки». Лей раздражал его теперь еще больше, потому что намеревался совершить то, на что он, Рудольф, не решался. Он ведь тоже собирался «дезертировать». Он хотел сделать это ради Эльзы и ребенка, но не смог и потерял сына. Вот правда, которой, впрочем, от него никто не домогался. Даже Эльза. Зачем? Она ее и так знает.

Из Дармштадта Гесс позвонил в Мюнхен Гитлеру, сказал, что отказ Лея окончателен и ничего нельзя поделать.

— Я говорил с ним, — объяснил Рудольф. — Но он стоит на своем, на амнезии. Я склонен ему поверить. С ним уже бывало такое. Думаю, он нуждается в длительном отдыхе. Более длительном, чем ты можешь предполагать. У меня есть кое-какие соображения. Я их тебе выскажу, когда вернусь, через три дня. А пока хорошо бы, чтоб никто не делал резких движений. С Зендлером, возможно, удастся поладить. Но мы это обсудим, когда я вернусь.

Гитлер ничего не ответил. События последних дней сильно на него повлияли. Он был настроен во всем действовать решительно.

27 августа вечером, за день до возвращения мужа, Эльза прочла в газетах сообщение, показавшееся ей поначалу лишь чудовищным совпадением. В то утро в своем загородном доме в окрестностях Мюнхена при оказании сопротивления вооруженным грабителям депутат-социалист Зендлер был тяжело ранен. Его жену и двух дочерей полиция нашла связанными в одной из комнат. Грабители основательно перерыли дом, взяли все ценности. Как показала фрау Зендлер, нападавших было четверо, все в черных масках, целиком скрывавших лица.

Эльза, скорее интуитивно, чем преследуя определенную цель, позаботилась, чтобы в доме не оказалось свежих газет. Ей очень не хотелось, чтобы Грета прочла о Зендлере, хотя то, о чем догадывалась Эльза, едва ли пришло бы в голову неискушенной Маргарите. Было и еще обстоятельство. Вчера Грета призналась ей, что находит у себя признаки беременности, а сегодня утром они вместе были у Брандта, который, тщательно осмотрев ее, все подтвердил.

Грета, бездумная и счастливая, бродила по квартире, то и дело хватала телефонную трубку, но так и не решилась позвонить в Кёльн. Она не говорила с Эльзой о своих чувствах, видимо, страшась задеть незажившую рану от потери сына. Эльзу же волновало другое. Этот случай с Зендлером… Он таил в себе нечто, вглядываясь в которое, она начинала испытывать совершенно не свойственный ей, беспричинный страх. И почему-то мысли ее вдруг обратились к Ангелике, одинокой затворнице… Эльза подумала, что давно уже следовало ее навестить.

Квартира Гитлера сейчас охранялась так, точно там шло тайное совещание, однако за дверями стояла глухая тишина. Охранникам, конечно, было приказано никого не впускать, но перед фрау Гесс ни один из них не посмел и заикнуться об этом.

Ангелика бросилась к ней как помешанная. Неистовство бродило в ее глазах, то и дело прорывалось в объятиях и восклицаниях, но Эльза не делала попыток успокоить ее. Наконец Гели разрыдалась злыми слезами и угрожающе сказала, что больше не станет подчиняться, что выпрыгнет в окно, что…

— Мы сделаем по-другому, — прервала ее Эльза. — Вам с Вальтером нужно увидеться. Мы с тобой переоденемся, и ты выйдешь в моем платье.

— А потом? — замерев, спросила Ангелика.

— Вы это решите сами.

— Эльза, ты позволяешь мне вот так… сбежать? Ты…

— Тебе не нужно ничьего позволения, чтобы поступить так, как вы решите вдвоем.

— Я не о ком-то, я о тебе!

— Гели, я в свое время тоже сбежала