Читать книгу - "Плачь, Маргарита - Елена Евгеньевна Съянова"

Лето с родными в Вене, безусловно, доконало бы Ангелику, если бы не ежедневные занятия пением, за которые она выслушивала ежедневные упреки от прижимистой матери, не стоившие, впрочем, той ни пфеннига. Но уроки были настолько дороги, что фрау Раубаль просто не могла молчать, зная, какие суммы сжирает «эта дурь».

«Если твоя богатая подруга не находит деньгам лучшего применения, то мне ее искренне жаль, — твердила она дочери. — Но у тебя-то должна совесть быть».

Даже Фри, устав от постоянной «пилежки», вступалась за сестру, но мать это еще больше раздражало. Уроки в консерватории и письма Вальтера из Мадрида, а затем из Парижа — вот чем жила душа Ангелики в это знойное, кризисное лето 1931 года.

Внешне Гели сделалась настоящей неврастеничкой — она вздрагивала от резких звуков, сжималась от грубых слов посторонних на улице, часто плакала.

Маргарита, напротив, выглядела самоуверенней, тверже — то ли она нашла наконец внутреннюю опору в виде любви к Роберту, то ли с взрослением проступил в ней непреклонный гессовский характер, способный, подобно струе воды, шлифовать самый твердый гранит.

Они погуляли по городу, на набережной спустились к воде и постояли молча, глядя на мелкую рябь, напоминающую несметное множество серебристых рыбешек. Маргарита часто приходила на это злополучное место, где Роберт в тот апрельский вечер подхватил воспаление легких и где было сейчас тихо, мирно и тепло.

Два дня назад он сказал ей по телефону, что, скорей всего, не поедет в Бергхоф из-за плохого самочувствия и слабости («Какой от меня там прок, если я сплю по двадцать часов в сутки?»), а будет в Мюнхене к двадцать второму, когда туда возвратится Гесс.

— А я давно в Мюнхене, — напомнила Маргарита.

Вальтера Ангелика ждала уже сегодня. Едва она заикнулась в письме, что возвращается, как он тут же ответил телеграммой и, бросив все, помчался в Германию. Экстренный отъезд был понят его новыми друзьями, и Елена-Гала напутствовала его словами: «Любовь всегда побеждает. Даже если не успевает этого осознать».

Чтобы обмануть охрану, Маргарита и Ангелика отправились на квартиру Роберта; потом, спустившись вниз, Маргарита сказала консьержке, что они переночуют здесь, а это значило, что машина с двумя телохранителями будет всю ночь стоять напротив входных дверей, и черный ход останется вне наблюдения.

О местонахождении Ангелики Вальтера уведомил его приятель, безалаберный и ленивый сноб фон Шуленбург, под именем которого Гейм однажды у всех на глазах танцевал со своей возлюбленной. Граф скучал сейчас в Мюнхене и с удовольствием выполнял поручения Гейма, проявляя не свойственный ему энтузиазм, чтобы, как он выражался, «насолить выскочке в коричневых штанах» (должно быть, спутал штаны с рубашкой).

Их план полностью удался. Поздним вечером Вальтер незамеченным проник в квартиру Лея, и Грета тотчас ушла в свою спальню и потушила там свет, чтобы счастливая пара забыла о ее присутствии. Гессовская склонность к суевериям, до того почти не проявлявшаяся, нашептывала ей: «Если у них все сложится, то и у нас…»

Утром Гели призналась ей, что теперь они с Вальтером муж и жена.

— Ты меня осуждаешь? — робко спросила она подругу.

Грета положила ей руки на плечи.

— Мы с тобой самые счастливые! Теперь… этого у нас никто не отнимет.

Гели испуганно посмотрела на подругу.

— Как, и ты?

— Еще весной.

— Значит, он должен привезти тебе развод?

— Нет, не должен. — Маргарита засмеялась. — Господи, какая ты…

Это было непонятно.

— Я думала, что буду ненавидеть его жену, — уже серьезно призналась Маргарита. — Но я уважаю ее и… стыжусь.

— Но ведь он, ведь у него…

— Был легион любовниц?.. — Грета снова рассмеялась. — Все это было до меня! Но его жена и его дети — это теперь для меня почти то же, что он сам.

Нет, это было непонятно. Грета иногда выражалась слишком сложно или чувствовала как-то… чересчур умно.

Они завтракали втроем в огромной столовой простеньким омлетом с ветчиной, казавшимся необычайно вкусным. Вальтер, счастливый до одури, шутил над испанцами и над «немцем в Испании», не сумевшим понять, как он выразился, ни одного местного анекдота.

— Для меня Испания ирреальна, — говорил он. — Поют, чтобы не плакать от голода. Танцуют, чтобы не падать от усталости. Детей рожают и хоронят, не успевая окрестить. Женщины в тридцать лет — старухи… Но никто не кричит, что страна гибнет, нация вырождается… Никто никому не грозит.

— На совести испанцев уже лежит гибель цивилизации инков и майя, — заметила Маргарита, — а также зверства инквизиции.

— Но разве нация не может изжить из себя содеянное зло, собственную дурную кровь? — воскликнул Вальтер.

— Ты о евреях? — вмешалась Ангелика. — Они в самом деле противные. Я этих их шляп и бород видеть не могу. И музыка у них противная, хитренькая какая-то.

— Фрау Хаусхофер тоже еврейка, а твой дядя при мне советовал тебе у нее учиться.

— Ну Грета, я же не знала… Я же не о ней! У нас в Линце жила одна семья… Они были совсем другие… противные. Вечно копошились, сновали… Моя мама так и называла их: «копошисты».

Маргарита пожала плечами.

— Они жиды и копошисты, мы колбасники, итальянцы макаронники, французы — лягушатники… Сначала обзывают, оскорбляют друг друга, потом станут бить и убивать.

— Ты слишком быстро делаешь выводы!

Все вздрогнули. В дверях столовой стоял Роберт Лей, вошедший бесшумно, как кот, и слышавший последние фразы.

— Добрый день, дамы и господа! Как приятно снова видеть вас всех!

Маргарита, едва не бросилась ему на шею, но все же сдержала себя. Лей пожал руку Вальтеру Гейму, присел к столу. Маргарита налила ему кофе. Она почувствовала, что Роберту что-то не понравилось в ее словах.

— Как хорошо, что ты приехал, — сказала она. — Я так ждала.

— Я соскучился по тебе, — ответил он.

У нее отлегло от сердца.

Вальтер и Ангелика, быстро переглянувшись, встали и распрощались. У них были свои планы. Вальтер успел отметить про себя, что Лей, несмотря на явное недомогание и усталость, выглядел, как всегда, безупречно: белоснежный воротничок и манжеты, «костюмчик с иголочки». Вальтер улыбнулся, вспомнив их первую встречу.

«А я меняю рубашку раз в неделю, и вечный шарф… Гели молчит, но что она думает при этом?» Последнее время он и вовсе стал замечать за собою экстравагантность, вывезенную из Мадрида под влиянием Дали. Здесь, в Германии, это выглядело по меньшей мере странно.

— Давай съездим в какой-нибудь магазин, — робко попросил он Ангелику. — Помоги мне подобрать что-нибудь из одежды, а то я сильно проигрываю… при сравнении.

Ангелика отчего-то развеселилась.

— Ты никогда не будешь похожим на Роберта! Что бы ни надел.

— Да не желаю я быть на него