Читать книгу - "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина"

присоединение этой области к СССР (УССР). Взаимоотношения Ф. Немеца с советским военным командованием приняли напряженный характер. Чехословацкая правительственная делегация, фактически оказавшаяся в изоляции, не могла выполнить возложенных на нее задач. Советско-чехословацкое соглашение от 8 мая 1944 г. в создавшейся ситуации практически оказалось бездейственным, так как каждая сторона толковала его в своих интересах. Бенеш выяснял отношения с Москвой, но, несмотря на свое возмущение происходящим, считал ненужным их обострение. Ф. Немец, будучи не в силах справиться с ситуацией, рекомендовал президенту и правительству переехать на освобождаемую Красной Армией территорию ЧСР. И Бенеш склонялся к положительному решению этого вопроса, тем более что советские войска осенью 1944 г. уже вступили в пределы Словакии.

Считая, что «наши важнейшие дела решаются сегодня в Москве, а вовсе не в Лондоне», Бенеш обрадовался советскому предложению перенести деятельность чехословацкого правительства поближе к освобождаемой территории Словакии или даже на эту территорию. Он надеялся, что это поможет более быстрому улаживанию возможных конфликтов с советскими властями. 30 декабря 1944 г. президент просил Фирлингера передать советскому правительству, что переезд чехословацкого правительства на освобожденную территорию является «единственным решением, которое поможет окончательно разрешить наши теперешние политические и военные трудности». Далее Бенеш просил Ф. Немеца подготовить условия на освобожденной территории для переезда туда правительства[871]. По всей видимости, Бенеш ясно осознавал, что в сложившейся ситуации «дружественное» по отношению к СССР правительство Чехословакии, скорее всего, наподобие «люблинского комитета» в Польше, может возникнуть при всех обстоятельствах, независимо от желания или нежелания кого бы то ни было на Западе. И он, как опытный политик, предпочел, опираясь на советско-чехословацкий договор 1943 г., взять инициативу в свои руки. В конце войны Бенеш, вероятно, еще более утвердился в мысли, высказанной им в беседе с генералом В. Сикорским в начале 1942 г., о том, что «надо договориться с Советами, чтобы прийти в Прагу и Берлин вместе с Красной Армией» и что «надо пойти на уступки СССР, так как они все равно возьмут то, что им нужно, силой. И тогда будет хуже»[872]. Поэтому Бенеш был решительно настроен войти в Прагу вместе с Красной Армией.

Напряженность в советско-чехословацких отношениях в это время возникала не только в связи с вопросом о судьбе Подкарпатской Руси. Москва была заинтересована в том, чтобы дружественное ей чехословацкое правительство как можно быстрее официально признало Польский комитет национального освобождения (ПКНО), так называемое «люблинское правительство», созданное при советском содействии в июле 1944 г. на освобожденной польской территории, в качестве единственной законной власти в Польше[873]. Такие пожелания высказал заведующий IV Европейским отделом НКИД СССР В. А. Зорин в беседе с 3. Фирлингером 29 декабря, о чем посол сообщил в Лондон: «в советских правительственных кругах вызывает удивление, что наше правительство не посчитало нужным установить связь с польским комитетом… мы должны понять, что лондонское правительство в Польше править не будет и что, скорее всего, это будут люди нового демократического польского режима… Зорин выразил надежду, что его соображения будут приняты во внимание чехословацким правительством»[874].

Однако Бенеш не торопился с признанием «люблинского комитета», а затем и Временного польского правительства (ВПП), созданного на его основе 31 декабря 1944 г. 4 января 1945 г. оно было признано Советским Союзом, а Англия и США в тот же день заявили о его непризнании. Бенеш тянул время, выдвинув условием признания заявление ВПП об осуждении польской политики в отношении Чехословакии в 1938 и 1939 гг. и согласии с ее домюнхенскими границами. Кроме того, ему не хотелось входить в конфронтацию с английским правительством, которое настаивало на том, чтобы решение данного вопроса консультировалось с ним. Зорин, по словам Фирлингера, выразил свое неудовольствие позицией чехословацкого правительства и высказался в том смысле, что это может неблагоприятно сказаться на отношениях ЧСР и СССР. Давление было нешуточное, но Бенеш всё еще колебался. Зорин же полагал невозможным выдвижение каких-либо предварительных условий признания и считал, что в случае положительного решения вопроса Москва поможет ЧСР решению ее пограничных споров с Польшей. Западные союзники советовали в вопросе признания ВПП действовать осмотрительно и тянуть время. Бенеш, с одной стороны, не желал вступать в новый конфликт с советским правительством, с другой, осложнять отношения с Англией и США. В инструкции, направленной Фирлингеру 10 января 1945 г., говорилось: «У нас нет в этом деле никаких задних мыслей, и мы не хотим намеренно откладывать или оттягивать решение вопроса. Но мы не хотим опять стать объектом неких дипломатических маневров кого-либо… Мы здесь связаны обещанием предварительно информировать англичан о наших действиях. Иначе мы выглядели бы нелояльными. Это должен понимать всякий»[875].

Однако Кремль настаивал на немедленном признании ВПП без всяких предварительных условий. В преддверии Ялтинской конференции, на которой одним из важнейших был вопрос о Польше, для Москвы это было важно. 24 января Фирлингер встретился с Молотовым, который, отбросив всякий дипломатический такт, в резкой форме заявил послу, что единственно возможным путем для чехословацкого правительства является немедленное признание Варшавского правительства, после чего могут быть начаты переговоры по вопросу о чехословацко-польских границах. «Впрочем, чехословацкое правительство очень долго медлило и теперь может признание откладывать и далее. Для советского правительства это совсем не важно. Польское правительство существует, будет существовать и далее консолидироваться»[876], – заявил советский нарком. 26 января Фирлингер телеграфировал Бенешу: «Мы можем сохранить Тешин лишь с помощью Москвы. Поэтому советую действовать в любом случае решительно и быстро еще до конференции трех, которая состоится в ближайшие дни. Всякое опоздание может нанести вред». И Бенеш сдался. 27 января Г. Рипка, встретившись с советским дипломатом И. А. Чичаевым, просил его передать в Москву, что чехословацкое правительство решило официально признать варшавское правительство, не ожидая каких-либо заявлений с его стороны о спорных пограничных вопросах[877].

Одновременно в Лондоне шла подготовка к переезду чехословацкого правительства на родину. В Москве тоже готовились к приезду Бенеша. Договоренность, хотя и негласная, между союзниками по антигитлеровской коалиции о разделе сфер влияния в послевоенной Европе фактически была достигнута[878]. Чехословакии при этом отводилась особая роль: она рассматривалась Москвой как форпост советского влияния в Центральной и Юго-Восточной Европе». В закрепленной (фактически) за СССР сфере его интересов (влияния, безопасности – тогда это называлось по-разному) можно было применить достаточно гибкую тактику в проведении советской политики. Эта тактика была рассчитана не на сиюминутный, а на постепенный результат при опоре на внутренние силы, коммунистов, в ряде стран уже занявших или поставивших цель занять прочные позиции в органах новой власти. По мнению кремлевских лидеров, еще не пришло время для открытой, прямолинейной проповеди идей социализма,