Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев"

4. Не давайте нам чрезвычайно тяжёлых поручений о выплате сразу разных „экстренных“ субсидий. … Всякий приезжий должен сначала останавливаться в отеле „Палас“ или „Плаца“. Может также остановиться в „Барлингтон Отеле“. Затем по телефону 188–24 в течение дня позвонить и справиться о каком-нибудь товаре, но только у Хабера (Альбрехта. – Авт.) и, между прочим, должен сказать, что он [от] Мишеля из Парижа или что-либо вроде этого. Ни в коем случае не нужно, чтоб он прямо пошёл в предприятие или на квартиру».

К числу «всех соседей», от которых следовало держаться подальше, Альбрехт относил и сотрудников IV-го Управления Штаба РККА.

Однако ни самому Абрамовичу, ни тому, кто сменил его на посту представителя ОМСа в Шанхае – «Анри» – Я. М. Рудник[221], никак не удавалось следовать рекомендации «держаться» подальше от «соседей» – сотрудников военной разведки, что представляло собой постоянную угрозу провала для тех самых «соседей».

Всё то, что предлагал представитель ОМСа в Шанхае для создания «солидного» предприятия, требовало больших вложений и поддержку государства, и было частично реализовано в случае с берлинской «Метрополитен Трейдинг Ко» и в полной мере реализовано с «Воствагом».

Деньги на развитие фирмы Абрамович, выступавший за создание полнокровного прибыльного предприятия с целью обеспечения финансирования китайских коммунистов и комсомольцев, получил и достаточно преуспел в этой сфере деятельности.

Представителем же «Метрополитен Трейдинг Ко» в Шанхае являлся сотрудник ОМС ИККИ Фридрих Карлович Фейергерд[222], который под фамилией «Шнейдер» бывал в Китае наездами. Насколько он являлся специалистом с «солидным коммерческим стажем», сказать трудно. Фейергерд отвечал сугубо за вопросы финансирования китайских (и не только) коммунистов и комсомольцев и вместе со своей женой нередко использовался в качестве курьера по доставке денег. Иных задач перед Фейергердом в Китае не стояло.

А революционное движение на Востоке стоило Москве немалых денег. Так, 12 июня 1928 г. член Исполкома Коминтерна и Политсекретариата ИККИ И. А. Пятницкий направил Абрамовичу телеграмму с указанием выделить ЦК КПК «в счёт их сметы на второе полугодие» 46 000 американских долларов. Через полгода от Пятницкого поступило новое распоряжение: выдать «…на первую четверть 1929 года взрослым китайцам 49 743 и взрослым японцам 7307, молодым китайцам 4120 и молодым японцам 256 ам[ериканских] долларов». Под «взрослыми» китайцами и японцами понимались ЦК соответствующих компартий, а под «молодыми» – ЦК комсомольских организаций.

В марте 1929 г. Дальневосточное бюро Исполнительного комитета Коминтерна после двухлетнего перерыва вновь возобновило работу. В состав опорного пункта Коминтерна на Дальнем Востоке вошли И. А. Рыльский[223] (руководитель) и Г. Эйслер[224], являвшиеся представителями (делегацией) ИККИ при КПК, Дж. Харди[225] – представитель Профинтерна и секретарь Тихоокеанского секретариата профсоюзов и А. Масси[226] – представитель КИМ, а также ряд представителей зарубежных компартий. В целом эта группа представителей занималась вопросами организации работы компартий Китая, Кореи, Японии, Индокитая и Филиппин. Предполагалось, что Дальбюро будет действовать с нелегальных позиций. К заседаниям Дальбюро привлекался и представитель ОМСа в Шанхае А. Е. Альбрехт.

В июне 1929 г. был арестован и выслан в Японию член Дальневосточного бюро ИККИ Като[227]. После ареста Като китайская полиция и полиция сеттльментов в Шанхае стали уделять пристальное внимание коммунистическим нелегальным организациям. И сразу же в ежедневной газете «Форвертс» (орган СДПГ, издававшийся в Берлине) была напечатана заметка, что «Герхард» (партийный псевдоним Г. Эйслера) находится в Китае.

В этой связи на заседании Дальбюро 12 июля И. А. Рыльский и Дж. Харди приняли резолюцию с требованием немедленного отзыва Коминтерном Эйслера из Китая, а до его отъезда – «полного отстранения от работы ответственного члена Бюро».

Эйслер признал справедливость принятого решения. Однако до приезда из Москвы своей замены посчитал возможным «продолжать работу, но с величайшими мерами предосторожности» – не встречаться больше с китайцами; участвовать лишь в особо важных заседаниях Бюро, прибегать к тщательной организации необходимых встреч с остальными членами Бюро.

При этом Эйслер отметил, что эта заметка в «Форвертс», если вообще на неё обратили внимание, вряд ли способна оказать быстрое действие. «Об этом говорит и тот факт, что около 3,5 месяца тому назад мы в телеграмме Коминтерна получили сообщение, что брандлеровская пресса пишет о моей посылке в Китай, – настаивал представитель ИККИ при КПК. – Это то же самое, как если бы это было напечатано в „Форвертс“, ибо социал-демократы и полиция читают брандлеровскую прессу, чтобы черпать в ней материал для борьбы против партии и Коминтерна. Несмотря на это, Коминтерн в вышеупомянутой телеграмме выразил мнение, что я могу продолжать работу, и протекшие с тех пор месяцы доказали правильность этого взгляда».

23 декабря 1929 г. Политкомиссия Политсекретариата ИККИ приняла решение: «Отложить рассмотрение этого вопроса до выяснения его с приехавшим из Китая товарищем (возможно, А. Масси. – Авт.)».

1929 г. был ознаменован нарастанием левацкой тенденции в китайской политике ВКП(б) и Коминтерна. Нарастанию левизны в немалой степени способствовал проходивший 3–19 июля 1929 г. Х Пленум ИККИ, в материалах и решениях которого появились выводы о «международном характере нового революционного подъёма» и «правой опасности» как главной во всех партиях Коминтерна. В «Политической резолюции» пленума при анализе факторов, способствующих развёртыванию революции в Китае, выделялось «нарастание угрозы войны империализма и китайской реакции против СССР» – тезис, занявший позднее важное место в левацкой платформе члена Политбюро ЦК КПК Ли Лисаня.

Начиная с июля в связи с конфликтом на КВЖД, установку на пропаганду лозунга «защиты СССР» руководство КПК рассматривало как призыв к практическому осуществлению вооружённой защиты СССР. Вплоть до декабря 1929 г. оно исключало возможность мирного разрешения конфликта. В документах ЦК КПК получил хождение тезис о том, что «…война империализма против СССР станет моментом взрыва мировой революции, будет способствовать ещё более быстрому наступлению революционного подъёма в масштабах всей страны».

Под воздействием решений Х Пленума ИККИ, октябрьских установок Коминтерна в обстановке междоусобной войны и прямых вооружённых столкновений между частями Красной армии и войсками Чжан Сюэляна на территории Маньчжурии в руководстве КПК в ноябре 1929 г. сформировалась концепция, включавшая в той или иной форме практически все основные элементы платформы, получившей в 1930 г. название «лилисаневщины». В выступлениях Ли Лисаня были обозначены основные моменты его концепции (о взаимосвязи мировой войны, мировой и китайской революции, о роли Китая и китайской революции в развязывании всемирной революции и т. п.), тезисы об объективном характере наступления революционного подъёма и прямой революционной ситуации, о возможности и необходимости в условиях Китая ускорить приход революции активными действиями немногочисленного авангарда путём организации политических стачек, солдатских бунтов и наступления частей Красной армии. По оценке Ли Лисаня, в Китае уже возник революционный подъём, между которым