Читать книгу - "Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев"

Когда отошли от Ершеси, рече Дермела к Мирославу: «Слыхал ли прежде о себе от говоривших не для тебя?» И признался Мирослав: «Такого николи. Жил по заповедям – и несчастлив ныне». Рече Дермела: «Коли жил по заповедям и несчастлив, знать, слишком добры были заповеди к тебе и жестоки к людем». Мирослав же, взнегодовав, рече: «Нет, слишком жестоки ко мне и слишком добры к людем; не имею ведь и того, что имел починая». И хотел ударити Дермелу за дерзкие речи, але сдержал ся, рассудив: «Ища мудрости, негоже уклонятись противного мнения». Дермела же, быццам учуя, рече: «Давай расстанемся, ибо (ты) не странник уже, но странствующий князь, и боюсь тя». Рече Мирослав: «Отпущу, коли ответишь, в чем причина злобы твоей и чего ищеши серед чело-вецей? Льется сквозь мудрость яд разящий, и, веря, не верю; легки твои глаголы, но велми тяжка суть их. Не хватит ста судеб, чтоб испытати и сотую долю изреченного тобой». Отвещал Дермела: «Воистину. Живу в мире тысячу лет, снедаем изнутри мудростию; она же неизменна и жестока, и славит один Огнь, больш ничего не славит. Хощу столь много, что не знаю, чего хощу. С князем тяжко, со смерем горько, с честным скучно, с бесчестным пусто; со всеми же тесно. Не пожелай моего знания, бо станешь тенью его и не сыщешь уже ни в чем радости. Невежество платит дань от судьбы, многознание берет лихву от души. Человецу нужен бог, сколько богам человец, бывает, не нужен вовсе, бывает, необходим. Скорбны дни у бозей, нечем измерить (их). И у людей, иже умиротворены, скорбны дни, нет им времён. За пределами земли, еже прокля-та, нет красоты, нет счастливого смеха, и мудрость не греет, но студит сердце». Рече Мирослав: «Отпущу тя по уговору, але вижю, одержим (ты) злыми духами». Отрече: «Хощу створити мир заново, але не ведаю, како уничтожити сей, и тоска мне». И вот видит Мирослав: оборотился Дермела в клубье дыма, покружился вихрем и вовсе растаял. И понял Мирослав: бе искушение (ему) от бозей, и пал на колены, и молился всю ночь; и толкал кто-то на страшную клятву, и поклялся Мирослав принести в жертву богам первую из тварей, еже увидит и сможет убити. Боясь встретити человеца, держался дремучего лесья и шел долго, но ни зверь, ни птиця не попадались ему; внезапу же расступились древы, и открылась поляна, а на ней – дитяти, сын древосеки, играющий беспечно. Приблизился Мирослав к нъ и занес нож, и со стоном удержал руку: был схож мальчик ликом с Чурилою, убиенным внуком Мирослава; и смотрело дитя, не мигая и не страшась. И подошел в молчании древосека, и поведал (ему) Мирослав, кто он, откуда и куда путь держит, и отчего покушался на неповинную жизнь. Рече: «Убей мя, ибо прогневил бозей еще и лживою клятвой, еже бесчестна». Древосека же, покачав головою, увел с печалью (своего) сына. И снова пошел Мирослав, и шел до сумерек; лице и руки его в кровь исхлестали ветви, а ноги искололи шипы. Обессилев, стал на ночлег, и разложил огнь, чего прежде не делал, боясь привлечи зверя и человеца. И се услыхал треск сучьев, и взник древосека, бросил в огнь кровавый топор, положил к ногам Мирослава мертвого сына, обернутого шкурою, и быстро удалился, ступая по-над землею. Тщетно кричал и звал Мирослав, готовый умрети в сю ночь, никто не пришел и не лишил его жизни. И произнеся заклинания, отдал Мирослав Огню свою жертву, и полыхнуло ослепительным пламенем, быццам молния, и в пламени вознесся к звездам жйвый ребенок: не приняли бози жертву.

Егда вернулся Мирослав в стан мятежей, отлетели уже в Полдневье последние птицы, и бе тихо и звонко в снулых лесех, Могута же с дружиной был еще в походе. Рече Мирослав к Девятиглазу, волхву: «Сомнение в бозех укрепляет веру. Слеп николи не усомнившийся, но триждь потерян в себе, кто усомнился и не преодолел сомнения. Опошняя (моя) забота – достойный конец». И было по обычаю; в давние леты судили ведь о человеце не токмо по роду и по свершению, но и по смерти (его); самой достойной считалась смерть в сече и по скончании всех трудов, посему мужи не боялись брани и торопились осуществити задуманное.

И узнал Мирослав, великий князь Володимир обманул его, не исполнил обещания; напротив, усилил гонения на правоверей, умножил смертные казни волхвов и скоморосей и стал ставити по Русьскои земле монастыри, неприступные, ровно остереги; быццам болярцы, получали (монастыри) в подарок наделы. Сам же (Володимир) содеялся велми осторожен, не полизывая ся боле на люди; если же и появлялся, (то) в окружении великой охраны; на погребение прежней жены в Черниги послал своего велможу.

Каясь в оплошности, принялся Мирослав усердно за устроение стана, кольми паче волхвы реша (ему) о грядущем: «Дважды умреши на месте сем и дважды воскреснешь». В один из дней рече к Мирославу Вислоус, становой старейшина: «Стоит Могута супроть Кые-ва, а беда за спиной. Доносят мужи: вышел Ярослав из Новгорода с большой дружиной и воеводы из Росстани, хощут пожечи (наши) станы, дабы вовсе сокрушити об зиму».

Выслал Мирослав дозоры по всем дорогам. И получил вскоре вести еще хуже: вышел Святополк из Турья, Могута же отступил за Тесну. Увидев опасность, Мирослав рече: «Встанем здесь насмерть; удержим стан, будет, идеже зимовати, не удержим, останется время Могуте искати новый». И собрал (всех), кто был в стане, и сосчитали их: малых детей, жен и стариков до 2 тысяч, ратных мужей – едва 500. И поставил жен, стариков и отроков подсыпать валы и плотину, державшую воды, а ратным мужам и волхвам велел укрепляти засеки и разобрати мосты; вела в стан одна дорога, а вокруг тянулись зыбучие земли и непролаз-ные топи. И посчитали жито и иные припасы, и свезли в стаи сено, приготовленное с лета. Объехал Мирослав дальние селища, строго наказывая тамошним старей-шинам-правоверем: «Следите, чтобы никто из ваших не провел христов ко стану; знают дорогу, да не ведают тропы».

И се надвинулись ворожьи полки, и заступили дорогу ко стану. И не искали провожатого, ибо привели с собою – Дермелу, кыевского писца. Увидели его дозоры, следившие за христами, и известили Мирослава. И послал Мирослав трех самых отважных мужей встречь ворогам, наказав убити Дермелу. И сели в за-еаду на легких охотницых лодьях, и подпустили совсем близко Дермелу, шедша впереди со щупалом по болоту; и