Читать книгу - "Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев"

мнозим властво-вати, да не мнозим правити, похваляясь удачею. Дер-жат мя за обе руки велможи, а отряхнуть страшно: и по одну сторону ненавистники, и по другую. Всем мало, одинок серед грызущих от плоти моей. Дети алчут, не любя мя и не чтя душою, яко велит долг чада к отцу. И матери детей не прияют, а прежних друзей все меньше. Вот, вернул бы те княжение и другим отдал бы, если бы присягнули по чести и не мятежили по пустякам». И облилось сердце горючей обидою, але превозмог (Мирослав) гнев свой, подумав о Володими-ре: «Хоть угрызается, другие христы вовсе не ведают раскаяний». И рече, не постигнув еще, еже поколебленный ворог опаснее непоколебленного: «Пущу на волю, не буду домогатись казни твоей. Поклянись, не затаишь зла и перестанешь неволити ко Христу, удержишь от насилий хищных несытей; отпусти на волю (всех) заточенных тобою за веру, прости, яко аз прощаю те». И поклялся Володимир страшной клятвою. И дал ему Мирослав провожатых из своих отроков, и отпустил, представив, быццам бежал Володимир вкупе с будутинским старейшиной; епископа же Фео-дора с княжим писцом оставил при себе. Отпустил Володимира под чарами злых духов, пожалев тотчас (о своем поступке); и велми терзался, что правда одна и едина, не дробится на части, а люди разно разумеют: людей ли вина или правды? Учуяв сомнение, рече Фео-дор: «Родные бози живут и в моей душе; отрекся словом, да не отрекся помыслом; что сан мой и молитва моя? Але есть в христианской вере (нечто), чего лишены правоверы. Христос, божий сын, – человец, и се пример человецу для вечного подражания; легки отныне тяготы (его) и зряшны терзания, сожаления о себе пусты; свет негасимый впереди – буди, яко Христос! Неси крест, бо велит совесть, а для чего (несешь), не спрашивай, не твое дело. Мир ведь постижим лише в красоте, а в безобразии отрекаются (от мира). Христос вернул (миру) изначальную красоту: грех – и искупление, заблуждение – и праведность, мука – и прозрение к блаженству». Рече Мирослав: «Вкрадчивы глаголы, лукавы словы, але мысли се заемны у правоверей. Могожью превозмогают непреодолимые тяготы. Сколь от нас ни убавити, от нее не убавится нам ложь, а ей всегда правда». Рече Феодор: «Нет ничего, чего не было бы прежде. Заемны, верно, украдены, верно, але очюдесены новым сиянием. Разводит мороз узоры, беря воду из воздусей, але красота безобманна и неповторима». И задумался Мирослав: что же есть правда, если всяк волен не токмо по-своему зрети, но по-своему и доказывати ее? И коли есть правда влоку, потребна быти и овце. Коли есть влоку и овце, знать, и одному человецу есть, и другому.

Мне ли осуждати? Мое дело о былом повестити, судити же не смею, и сам случай сомневался (в том), чему поклоняюсь. Многолика правда. Только ложь однолика.

И вот о Могуте: вси дни судьбы бе в брани, окружен ворогами, але светил долгу непогасимо. Не ведал колебаний, дыша под тяжкой ношею, яко под небом. Подвиги свершают богатыри, и коли племёны нарождают богатырей, то богатыри возрождают племёны. Много забудут, але (князя) Могуту не забудут, и забывая: кровь его в человецех, поклоняющихся подвигу, вечен в дерзающих. Что стремитись к тому, что нам не принадлежит? Обилие серебра не наше и наслаждениа не наши, даже тело не присвоити – получено внаймы; лишь подвиги наши, и остаются в судьбах. Се словы Могуты, изречены серед застолья к буйным молодцем, ко дружинем и гридем правоверныим: «Все бренно, братия. Але труд плодоносящий николи не напрасен: Бренное вскормлено Вечным, а Вечное – се Бренное, творимое нами». Отмечены мудростию и другие (его) глаголы: про Смела, прадеда по матери, тиверьского князя, рече: «Бе Смел самым великим из (моих) предков. Свершил возможное: хранил мир, крепил обычай и покрывывал подвижникам. При нем гордились и любовались Словом».

Сказают, Могута бе удачлив; истинно, не знал поражений в сечех; помогали ему бози, але не чюдёсами, но вдохновляя тружатись, когда иные опускали уже руки. Он вступал в битву по своему желанию; не ведал, как окончит, вступая, но вступив, предчуял потребное для победы; николи не упускал удобного времени, покоряя случай. Ставил (Могута) в пример славных мужей Словеньской земли; о них рассуждая, приводил подробности, запечатленные в самых старинных преданиях, какие и услышати доведется ныне не всякому, озабочену памятью словеньского племени; глаголы живут, доколе повторяются во устех человецей; повторяются же вспомогающие истине. Чаще вспоминал Могута о Дмире, великом князе, находя в его поступках достойное подражания; не подражающие ведь дашены радости и забываются прежде своей смерти.

Однажды некий велможа, не найдя себя в делах, како бывает с не слишком незаурядными, чюждающи-мися заурядных трудов, заспорив с Дмиром, сказал: «Обременяет обычай. Хощу жити по своей воле, аз есмь равен всему (на свете) по праву рождениа; кто смеет быти над моей волей, кроме Неба? Но и о нем не хощу слышати, пусть позаботится о себе». Спросил Дмир: «Освободить ли тя от обычая?» Сказал: «Освободи, ибо ропщет моя душа». Сказал Дмир: «Нет ей пристанища на земле, коли лестницу обратила в путы, а путы невмочь обратити в лестницу; теперь вовсе не защитит ее обычай». По кои изгнал велможу из племени.

Было еще, окружили дружину Дмира вороги; и гораздо превосходили числом, але предложили замири-тись. Сказали гриди Дмиру: «Замирись; ты победил всех, с кем бранился, поражение умалит твою славу». Отвещал: «Коли замиримся в слабости, и в силе нас не приметят. Пусть каждый исполнит долг, не заботясь об исходе; коли одолеют нас, а долг исполним, се прибавит славы и чести более, нежели победа». Побеждают мирным днем. Следуя правилу, Могута много радел о дружине. Часто смотрел оружие и коней и совершал трудные и быстрые переходы. Преследова-ти сломленные полки посылал заведомо малые силы, говоря: «Бесчестие силой битись супроть слабости, но слава (сражатись) со мнозими ворогами». Своих, иже обращались в бегство, Могута изгонял из дружины с позором, смеясь, еже воеводы в Грецех и в иных сто-ронех нередко смертию казнят воев, не выдержавших упорства сечи.

От христов услышишь обилно о свирепости Могу-ты, аз же свидетельствую и ручаюсь: се ложь; не щадил ворогов на бранном поле, полоненных же (христов) не посекал, како посекал полоненных правоверей Во-лодимир. Случалось, продавал взятых в полон яко холопей иноземным гостем, в Булгарь или в Печенежь* ради серебра по крайней нужде.

Вот же другое о Могуте: неоскудно являл щедрость, раненых николи не оставлял,-сирот по селищам сбирал и свозил в