Читать книгу - "Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников"

Больше всего я обожал купаться в волнах, которые несколько раз за сезон бывали весьма солидными. В такие дни мы с Мариной или с Сережей Ложкиным, подпрыгивая в волнах, доходили до последней банки, где взрослым было по пояс, а мне по грудь, и, взявшись за руки, ныряли головой в накатывающийся пенистый вал высотой выше человеческого роста. Пологие на глубине волны на банках пенились и обрушивались гребнем на головы купальщиков, сбивая нас с ног и вынося на мелкое место. Помнится, как пару раз большая волна, перевернув меня вверх тормашками, втыкала головой в дно, к счастью, по всему берегу песчаное и гладкое.

Постоянным занятием на пляже были поиски янтаря. Его кусочки можно было найти после сильного волнения среди водорослей, выброшенных волнами на берег. Особенно много янтаря было ближе к устью реки Лиелупе. Там на диком пляже водоросли не убирали, и они лежали у воды целыми горами. Среди них встречались интересные предметы – детские игрушки, доски от лодок, обломки весел, корни деревьев. Особенно много мы находили стеклянных шаров-поплавков от рыбачьих сетей. К сожалению, играть ими в футбол на пляже было нельзя – они очень больно отбивали ступни. Если смотреть внимательно под ноги и ворошить водоросли палкой, можно было найти кусочки янтаря, если повезет, довольно крупные. За лето их набиралось порядочно, так что, просверлив в них дырочки и нанизав на леску, можно было сделать бусы.

В первые мои приезды на Рижское взморье я увлекся строительством песчаных замков, особенно после экскурсий в Сигулду и Цесис, где были настоящие рыцарские замки. Строить башни было очень легко: набираешь в сложенные ладоши мокрый песок из воды и начинаешь капать на основание башни. Капли песка, быстро высыхая, нарастают друг на друге, и башня поднимается ввысь. Рядом можно было также соорудить еще множество шпилей, и вот уже сказочный замок, напоминающий жилище Кощея Бессмертного, готов. Вокруг него ров с водой, а в середине озеро с островком, на котором стоит самая высокая башня. Грандиозно! Жаль, что на следующее утро от замка не остается и следа: все разравнивают безжалостные волны или грабли уборщиков пляжа. Зато можно строить новый замок, еще более причудливый. Это было такое увлекательное занятие, что даже шестнадцатилетняя Марина и двадцатилетний Ложкин иногда включались в строительство. Тогда я объявлял войну их замкам и поливал стены и башни водой из резиновой груши. Струя воды легко размывала самые мощные фортификационные сооружения и промывала бреши в неприступных стенах, после чего враг (это я) врывался в замок и крушил все, что попадало под ноги. Марина обижалась, а Ложкин давал мне подзатыльник. В последующие приезды я стал старше, и копаться в песке мне стало казаться несолидным, тем более что появилось новое потрясающее развлечение – велосипеды.

Их бабушка несколько раз брала с собой из Москвы. Для того чтобы сдать их в багаж, нужно было сколотить из реек и досок некое подобие ящика и уложить в него велосипед. Брали мои, постепенно увеличивающиеся в размерах, Маринины – сначала дамский, а потом полуспортивный «Турист», предмет моей зависти, и старый велосипед моего отца, который он собрал из запчастей еще до войны. На нем обычно катался Сережа Ложкин. Упакованные в «ящики» велосипеды отправляли «малой скоростью», поэтому получали мы их через несколько дней после нашего приезда в багажном отделении Рижского вокзала. Туда мы ездили на автобусе с шофером Сашей. На взморье в те годы приходилось регистрировать велосипеды в местном отделении милиции и, заплатив какую-то небольшую сумму, получать для них номера – небольшие железные пластинки, побеленные масляной краской и с написанными на них цифрами и какими-то словами на латышском языке. Без них постовой милиционер мог остановить и даже отобрать велосипед, но мне это даже нравилось – с номером велосипед выглядел солиднее. В один из приездов почему-то в милиции не хватило номеров, и нам выдали только два. К счастью, в тот год с нами отдыхал мой отец – архитектор и художник, а у него были с собой краски. Он побелил кусок картона такого же размера, как и оригинальный номер, написал на нем такие же цифры и слова, и получился номер, неотличимый от настоящего. С ним Сергей и проездил все лето.

Кататься на велосипедах на Рижском взморье было изумительно: много асфальтированных дорог и дорожек при относительно малом количестве автомобилей, а кроме того, можно было ехать по плотному сырому песку на пляже в любую сторону. Велосипеды среди латышей были очень популярны в то время, и нас часто принимали за местных. Мы ездили не только на станцию и на рынок, но и в дальние прогулки, например в Кемери и Дубулты – курортные места километрах в тридцати от нашего дома. Как-то раз, еще будучи мальчишкой, я увязался за Ложкиным и Мариной в такую поездку. Туда-то я доехал, а вернуться обратно у меня уже не хватило сил, и Сергею пришлось везти меня на буксире по пляжу, так как по шоссе это было запрещено.

За многие месяцы жизни на Рижском взморье мне удалось повидать множество интересных людей. Всех перечислять – не хватит целой страницы. Я назову лишь некоторых из них. В нашем доме отдыха жил Александр Александрович Вишневский, известный хирург, директор крупного института хирургии, с женой и двумя детьми – дочерью Машей, немного старше меня, и сыном Сашей, на три года моложе меня. С последним у меня случился неприятный инцидент. Как-то раз, играя в мяч на нашей площадке перед домом, мы почему-то повздорили и даже подрались. При этом я, будучи старше, подбил Саше Вишневскому глаз. Образовался здоровенный синяк. Сашка заревел и побежал жаловаться родителям. Справедливости ради нужно сказать, что ни мать, ни отец мальчика никак внешне на это не отреагировали – обычная детская драка. Но мои дед, бабушка и мама меня просто «загнобили»: как мне не стыдно бить маленького. Мне и правда было очень стыдно, и я даже ходил к Вишневским извиняться. Много лет спустя, когда мы с Сашей оба стали профессорами, встречаясь на заседаниях Общества торакальной хирургии, мы не раз со смехом вспоминали это происшествие из нашего детства. Другим известным медиком был академик Петр Кузьмич Анохин, отдыхавший со своей дочерью Наташей, ровесницей моей сестры Марины. С ней мы не раз вместе ходили в кино и играли в волейбол. А