Читать книгу - "Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников"

всей семьей. Даже Сережа Филатов (Ложкин) приезжал к нам. У меня остались весьма яркие впечатления о том времени, но я совершенно не помню, в каком именно году происходили те или иные события. Да это и не столь важно.

Дом отдыха Академии медицинских наук находился в тихом месте побережья Рижского залива между станциями Лиелупе и Булдури. Главный корпус представлял собой большую старую двухэтажную дачу, выстроенную в немецко-прибалтийском стиле с верандами и островерхой башенкой, в которой находился бак с водой для умывальников и туалетов. Я обнаружил лаз в эту башенку и часто проводил в ней время, устроив там себе убежище. Перед домом была огороженная металлической сеткой площадка, бывшая раньше теннисной, но пришедшая в полную негодность. На ней можно было только играть в футбол, чем мы регулярно занимались вместе с другими детьми, приезжавшими в дом отдыха. Около площадки стоял еще один жилой корпус, одноэтажный, а немного в стороне, за гаражом, в сосновом лесу находилась кухня и столовая. На другой стороне шоссе была вторая территория дома отдыха, на которой располагались еще несколько небольших домиков. Весь лес, окружавший столовую, густо зарос кустиками черники, среди которых водилось довольно много медянок – небольших змей, имевших буро-красную пятнистую кожу. Медянка относится к семейству ужей и не имеет ядовитых зубов, но если ее раздразнить, может укусить до крови. Во всяком случае, ходить босиком за черникой нам не рекомендовали. Каждый год мы жили в одной и той же комнате на втором этаже главного дома. Комната была без окон, маленькая и проходная, но из нее дверь вела на большую застекленную веранду, обращенную в сторону залива. Дед, бабушка и Марина спали на веранде, а мы с Ложкиным – в комнате.

Наш дом находился во втором ряду от моря, а в первом ряду рядом с ним стояла вилла латышского писателя Виллиса Лациса. Это было оштукатуренное двухэтажное здание, выстроенное в современном стиле в виде белого куба с большими зеркальными окнами. Лацис был членом ЦК Компартии Латвии, поэтому его охраняла милиция. Мы каждый день ходили мимо его дома на пляж, и я даже подружился с одним из охранников, оказавшимся русским мужичком. Он приветливо здоровался со мной в ответ на мое «здрасте» каждый раз, когда я шел на море в его дежурство. Однажды он от скуки даже вырезал мне из ветки дерева свистульку, что очень укрепило нашу дружбу.

Главные ворота дома отдыха выходили на покрытую асфальтом улицу, именуемую проспектом Булдури (Buldurs prospect), по которой, если пойти направо, можно было быстро добраться до кинотеатра «Банга» («волна» по-латышски), от которого начинался Dzintars prospect, ведший в курортные местечки Дзинтари и Майори и дальше вдоль берега Рижского залива. Мы с Мариной часто ходили в этот кинотеатр и посмотрели там много разных фильмов. Однажды мы даже соблазнили деда, который вообще не любил кино, и бабушку, которая к тому времени очень плохо видела, посмотреть, вернее, послушать кинофильм «Паяцы» со знаменитым Карузо в главной роли. Кроме того, там стоял киоск, торгующий мороженным, – тоже очень привлекательное место. У этого кинотеатра шоссе, шедшее вдоль побережья, делало крутой поворот и после железнодорожного переезда уходило в сторону Риги, пересекая по большому автомобильному мосту реку Лиелупе. Устье этой реки, имевшей второе, странно звучавшее латышское название Аа, находилось в нескольких километрах от нашего дома отдыха, и мы часто ходили туда пешком по пляжу.

Если, выйдя из ворот, направиться по проспекту налево, то через 2–3 километра асфальт кончался, и песчаная дорога уводила в сосновый лес, который тянулся до самой реки. Думаю, что сейчас уже не осталось там ни одного незастроенного клочка земли. Во всяком случае, когда я снова приехал в эти места в начале восьмидесятых годов на эндоскопический конгресс и решил пройти по местам моего детства, то увидел в диком ранее лесу совершенно новый поселок и асфальтовую дорогу, доходящую до речного берега.

Пройдя влево не более полукилометра, можно было повернуть в сторону от моря и по узкой, покрытой асфальтом дорожке дойти до железнодорожной станции Лиелупе. Вблизи нее был железнодорожный мост через реку того же названия. На станцию Лиелупе дедушка посылал нас с Мариной купить газеты или опустить в почтовый ящик письмо, а бабушка – за папиросами. На подходе к станции тоже стояла будочка с мороженым, благодаря чему мы всегда ходили туда очень охотно. А на повороте к станции был небольшой магазинчик, где продавался очень вкусный лимонад в бутылках, закрывавшихся керамической пробкой с резиновой прокладкой на проволочных пружинках. Мне кажется, что такие бутылочки были там только в первый год наших приездов, а потом их заменили обычными бутылками с металлическими крышками, как везде в Союзе. Невдалеке от станции чуть в стороне от моста на реке находился небольшой яхт-клуб. Там можно было взять напрокат яхту или весельную лодку. В первые годы я был слишком мал, и у меня не было никакого документа, чтобы оставить в залог за лодку, поэтому я постоянно просил Марину, а чаще Сережу Ложкина пойти со мной на лодочную станцию. Марина делала это неохотно, у нее были другие интересы, а Ложкин любил сидеть на веслах сам, что было не очень интересно мне. Однажды, помнится, я упросил дедушку поехать со мной на лодке и был немало удивлен, как ловко он взял в руки весла, как сильно начал грести и как умело управлял лодкой. В последующие годы, когда я учился в старших классах, у меня уже был официальный «школьный билет» с печатями, по которому мне выдавали лодку, и я часто уплывал один вниз по течению. Там, среди зарослей тростника у противоположного берега, я находил удивительно интересные узкие проливы, подчас настоящие туннели под высокими камышами и маленькие, закрытые со всех сторон озерца, в которых было удивительно тихо, тепло и хорошо ловились некрупные окуни и плотвички, пригодные только для кошки, жившей при нашей кухне. Тем не менее ловить их было очень интересно.

Если отклониться влево от дороги на станцию, то по лесной дорожке, усыпанной сосновыми иглами, можно было дойти до теннисного городка. Там среди сосен было три или четыре корта, покрытых красной кирпичной крошкой и отгороженных металлической сеткой. Один из кортов был с деревянными трибунами для зрителей. При кортах в низком, длинном доме жил сторож – сухой загорелый пожилой мужчина, плохо говоривший по-русски. Заплатив несколько рублей, у него можно было получить сетку и ключ от калитки на корт. Мама, Ложкин и я ходили туда почти