Читать книгу - "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина"

мая) обсудили вопрос о положении дел с чехословацко-польской конфедерацией. Общая запись об итогах встреч, сделанная Рипкой, свидетельствовала о большой их напряженности и наличии претензий друг к другу. Сикорский упрекал Бенеша в том, что тот (точнее Фирлингер) слушается «приказов Москвы», говорил, что, если Чехословакия не хочет конфедерации, то Польша, несмотря на свое стесненное географическое положение, может существовать и самостоятельно. На что Рипка ответил репликой: «И Чехословакия тоже может». Разгневанный Бенеш заявил, что он ужасно удивлен словами Сикорского, и главное их тоном, и не понимает причины этого. Он выразил сомнение в том, что такое можно снести, и добавил: «Я сам Вам следовать не буду». Сикорский несколько сбавил тон, но продолжал уговаривать Бенеша в том, что уже сейчас, заграницей, надо готовиться к отпору коммунизму, поскольку Сталин, дескать, после войны «снова будет работать с Коминтерном». Польский премьер добавил, что считает Сталина весьма реалистично мыслящим государственным деятелем, но удивлен тем, насколько убежденным коммунистом тот является. Сикорский выражал недовольство ясно выраженным нейтралитетом Чехословакии в решении спорных советско-польских вопросов. Считая, что Россия будет чрезвычайно истощена войной, он утверждал, что решающее слово после нее будет принадлежать Америке и Англии и что следует договориться о том, чтобы опираться в политике именно на них. Бенеш ответил, что, исходя из имеющегося у Чехословакии опыта, он не может ориентироваться исключительно на англосаксонские страны, поэтому «мы будем вести себя осторожно и ждать конкретных результатов войны»[749]. 26 мая советско-английский договор был подписан. В его пятой статье значилось, что договаривающиеся стороны будут «действовать в соответствии с двумя принципами – не стремиться к территориальным приобретениям для самих себя и не вмешиваться во внутренние дела других государств»[750].

27 мая Молотов вылетел в США, где пробыл до 5 июня, а затем вернулся в Англию. Здесь он снова встречался с Черчиллем и Иденом, а также с главами эмигрантских правительств ряда малых стран. Среди прочих во время встречи Идена с Молотовым 9 июня обсуждался и вопрос о заключении договоров с ними, в частности, советско-югославского договора. Молотов заявил о желательности этого. Идеи считал, что спешить с этим не надо, что следует «избежать соревнования между Великобританией и СССР в деле заключения различных договоров с малыми странами», особенно, что касается их послевоенных границ. Он заявил, что английское правительство хочет «избежать заключения подобных договоров и просит об этом советское правительство». Молотов обещал доложить Москве о высказанном Иденом мнении. 4 июля нарком сообщил Майскому: «Можете сообщить Идену, что в принципе мы с его предложением согласны и хотели бы иметь со стороны англичан конкретные предложения по этому вопросу»[751]. Но англичане сочли достаточным получение принципиального согласия советского правительства и не удосужились представить просимые конкретные предложения, что впоследствии, при решении вопроса о советско-чехословацком договоре, сыграло немаловажную роль.

Бенеш полагал, что подписание советско-британского договора о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны на период 20 лет имеет большое значение с точки зрения развития советско-чехословацких отношений. Он гордился тем, что принимал участие в подготовке договора и получил от Идена благодарность за то, что «оказал влияние на английскую общественность и представил все необходимые доводы в пользу соглашения с Советским Союзом»[752]. Президент высоко оценил договор, считая его «документом серьезным, на сто процентов отвечающим нашей сегодняшней и послевоенной политике», «фундаментальным для послевоенного урегулирования, определяющим на длительный период общую политику России и Англии в Европе»[753].

В начале июня Богомолов довел до сведения Рипки, что «советское правительство выступает за восстановление независимой, сильной Чехословакии… в тех границах, которые существовали до Мюнхена»[754]. Готовилась почва для встречи Бенеша с Молотовым[755], которая состоялась 9 июня 1942 г. Сегодня известны две записи беседы: одна, сделанная Богомоловым[756], и вторая, сделанная несколько дней спустя Бенешем[757]. Записи в принципе (по перечню обсужденных проблем, описанию позиций) мало чем отличаются друг от друга, некоторая разница есть в акцентах, более или менее подробном изложении интересующих обе стороны вопросов. «Молотов принял Бенеша по его инициативе в помещении посольства. Бенеш начал беседу с выражения благодарности советскому правительству за дружественную линию по отношении к Чехословакии за несколько лет до ликвидации и в период ликвидации Чехословакии», «за выражение пожелания видеть Чехословакию восстановленной в домюнхенских границах», – так начинается советская запись беседы. Бенеш в самом начале своей записи констатировал: «Разговор с Молотовым был прямым, ясным, очень конкретным и вполне дружественным. Были обсуждены все касающиеся нас основные вопросы и констатированы взаимное доверие и дружественные отношения, которые будут постоянными. Майский сказал об этом Рипке 11 июня (говоря о результатах беседы): «Молотов был очень доволен беседой». Можно полагать, что все вопросы между нами выяснены и что можно приступить к конкретному обсуждению всего, что касается наших взаимоотношений». В оценке Мюнхена мнения собеседников совпали, но замечание Молотова о том, что «особенно вредной была позиция Франции в период Мюнхена», с чем Бенеш согласился, и его ответ: «Чехословакия была столько лет верна Франции и, в конце концов, была предана ею» есть только в советской записи.

«Характеризуя свою политическую линию, Бенеш сказал, что Чехословакия географически находится в тяжелом положении, окруженная Австрией, Германией, Польшей и Венгрией. В этой обстановке она вынуждена искать себе опору… В течение 20 лет Чехословакия ориентировалась на Запад и прежде всего на Францию. Теперь положение резко меняется, и если СССР станет соседом Чехословакии, то ориентировка на СССР будет соответствовать более всего интересам Чехословакии и симпатиям чехословацкого народа. Надо построить такую Европу, чтобы повторение Мюнхена стало невозможным. Для этого Чехословакия шла и идет на сближение с Польшей и СССР. Молотов подтвердил необходимость предотвращения второго Мюнхена и необходимость сближения Чехословакии и Польши, но спросил Бенеша, как он понимает польско-чехословацкую конфедерацию, так как вопрос об этой конфедерации не совсем ясен для советского правительства». Бенеш сказал, что «ни при каких условиях эта конфедерация не будет использована против СССР, что это только стремление Чехословакии использовать соседство с Польшей для укрепления своего положения в Центральной Европе (подчеркнуто. – В. М.)». Это утверждение в записи Бенеша отсутствует. Молотов заявил, что «рад это слышать», что СССР надеется иметь с Польшей хорошие отношения и преодолеть все имеющиеся во взаимоотношениях трудности путем «некоторых взаимных уступок», но «не за счет Украины и Белоруссии, а за счет Германии». При этом нарком заметил, что «в польских кругах имеются лица, у которых еще сильны антирусские