Читать книгу - "«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев"

физиономию. В дальнейшем Вы должны ставить в известность нас о Вашем намерении использовать того или иного работника в Вашем аппарате. Полагаем необходимым от нее отказаться.

Выписка из письма начупра от 17.XII. 34 г.: … Дорогой Абрам. Последние твои письма меня, признаться, порядком напугали. Напугали потому, что все твои новые вербовки (208, 902, Кантонка) очень и очень пахнут и что кто-то откуда-то начинает тебя „обволакивать“, обкладывать, как медведя обкладывают, когда нащупали его берлогу.

Иначе как подставкой такой букет молодцов назвать нельзя, а подставка ведь на что-то рассчитана, т. е. рассчитана на то, чтобы взять тебя и всю нашу братию с поличным. Почему я так думаю? Вот почему: „208“, известный тип, который в лучшем случае может быть двойником и который, если бы он был единичным явлением, мог случайно появиться на твоем горизонте, но мог и не случайно, т. е. мог искать подхода к нам.

„902“, партнерша провокатора КУ („Гу“ – бывш. начальник особого отдела кит. партии, у него в качестве сотрудника работал „108“… Когда „Гу“ стал предателем, Чан Кайши на основании информации „Гу“ произвел многочисленные аресты. – М.А.). Ку ее хорошо знает и не берет, бывают другие провалы, она выкручивается, наконец, – работает она с провокаторами и приводит их в „истинную веру“. Они раскаиваются и хотят работать для корпорации. Все это говорит только одно: „902“ сама работает в охранке, по своему почину или по заданию пробирается в твой аппарат, чтобы тебя провалить.

Наконец, „Кантонская девица“ попадается, сидит, признается в комдеятельности, пишет раскаяние, и ее выпускают, в особенности, в Китае. Значит: или обещалась работать, или же „просыпала“ все, что могла и знала.

Выписка из письма Нач. Управления без даты: …В данном конкретном случае, когда речь идет о „902“ и „Кантонской девице“, наши указания считаю правильными. Это не значит, что ты должен их механически применять, этого не нужно, и это было бы неправильно, но основное из этих указаний надо принять к руководству.

Как видно из этих сопоставлений, резидент получал в одной и той же почте противоречивые указания, как по вопросу об отношении к использованию партии, так и по вопросу отношения к выполнению директив Центра относительно отдельных источников.

Такое положение не могло не привести к тому, что Абрам не считался с директивами Центра, выполнял их постольку, поскольку это ему казалось нужным, что в дальнейшем привело к тому, что наши основные директивы о консервации сети и телеграмма о прекращении связи с консульством и „103“ им выполнены не были, что в конечном результате привело к его аресту, провалу всей организации и подведению под удар нашего официального представительства в Шанхае.

Недопустимое хранение Абрамом (вопреки основным правилам конспирации) писем Центра и писем Нач. Управления можно объяснить противоречивыми указаниями, получаемыми из Центра.

Серьезность положения на Д.В. и слабость нашей разведки в Японии, Китае и Маньчжурии заставляли весь коллектив 2-го Отдела работать с максимальной энергией для того, чтобы наверстать упущенное время.

В создании новых резидентур в Японии („501“, „Нигрит“, „Дон“), в Маньчжурии („Блек“, „601“, „Камо“), переброске новых радистов („Милород“), создании в Европе промежуточных пунктов /„Адольф“/, школ для подготовки агентурных кадров из китайцев – проходила восьмимесячная напряженная работа 2-го Отдела.

Большинство из созданного рухнуло. Других последствий при существовавшей системе руководства нельзя было ожидать.

Начальник 2-го Отдела РУ РККА /КАРИН/

9 июля 1935 г.».

Докладную Карина уже на следующий день, 10 июля 1935 г., Артузов направил начальнику Разведупра Урицкому со следующей запиской:

«Семен Петрович!

Настоящие материалы не оставляют сомнений в том, что т. Берзин за моей спиной и за спиной аппарата давал резидентам директивы, идущие вразрез с указаниями, полученными Разведуправлением, и учил резидентов не слушаться специальных директив Разведупра, осуществляя руководство через посредство своих личных писем (никому не показываемых). Неудивительно, что Шанхайский резидент, получив ___ приказ от 15-XI прекратить связь с консульством и с 103, этого приказа не выполнил, ответил через 10 дней, что не видит причин для нервозности. Все провалы и в Шанхае, и в Копенгагене произошли по причине связи с партией, главным образом. Прошу Вас доложить настоящие документы Наркому и тов. Гамарнику.

Артузов.

10-VII-35 г.».

В этом документе, подготовленном начальником 2-го отдела, при несомненном участии заместителя начальника Разведупра, удивляет близорукость Карина и Артузова, предъявивших фактически единственную претензию к «Абраму» в том, что тот игнорировал указания Центра и даже иногда действовал им вразрез.

Никаких комментариев в части отсутствия у «Абрама» легализации. Никаких комментариев в части регулярной связи с разведчиками под официальным прикрытием и даже руководства одним из них. Эти вопиющие факты Карин и Артузов предпочли не заметить.

В октябре 1950 года «Абрам» был осужден за «преступно-халатное отношение к исполнению своих служебных обязанностей», выразившееся в нарушении «конспирации в работе, что послужило провалу возглавляемой им резидентуры». Хотя ответственность за провал шанхайской резидентуры не в меньшей, если не в большей степени лежала на руководстве Центра.

Попытка Карина – Артузова свести все к пагубности использования китайских коммунистов однобока. Исключить в обстановке 30-х – 40-х годов XX века привлечение к сотрудничеству идейно близких людей – китайских и «островных корпорантов» – было невозможно, потому что другого выхода не было. Именно об этом и писал Берзин Бронину, призывая быть крайне осторожным. Наиболее ценными источниками, близкими и преданными «Рамзаю» сотрудниками токийской нелегальной резидентуры стали тесно связанный в то время с китайской компартией Одзаки и японский коммунист Мияги.

В докладной записке, умышленно или нет (скорее всего, первое), Карин приводил далеко не все рекомендации «Старика». Вот что писал Берзин в конце декабря 1934 года:

«Дорогой Абрам!

…Нельзя забывать одно из основных требований нашей работы: осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Как ни странно, в нашей работе смелость, дерзание, риск, величайшее „нахальство“ должны сочетаться с величайшей осторожностью. Диалектика!..

Но имей в виду, что наиболее неверные выводы можно сделать на основании личных впечатлений и что в нашей работе меньше всего можно им поддаваться. Рядом со всеми известными провокаторами были также очень крупные, иногда гениальные люди, и, тем не менее, не сумели их (т. е. провокаторов) вовремя раскусить. Поэтому в нашей работе должно быть узаконено правило: не верь никому (вернее, ко всему относись подозрительно, все проверяй, проверенному доверяй только относительно). Если мы от этого правила отходим, то ставим себя под удар.

Что касается нашей личной ответственности, то таковая на каждом из нас лежит, каждый из нас отвечает за нашу работу, за свой участок. Но у каждого из нас есть только одна жизнь, которая не может компенсировать разгрома целого